королем Георгом II об оказании помощи, если его страна в действительности подвергнется нападению[105]. Если Россия сделала бы Пруссии одолжение в саксонском вопросе, то это вовсе не означало бы предательства. Для того чтобы достичь желаемых результатов, он уподоблялся человеку, одновременно жонглирующему несколькими мячами.
Подобная ловкость лишь укрепляла мнение о ненадежности и двурушничестве Фридриха. На самом деле прусский король проводил последовательную линию. Будучи уверенным, что война является справедливой, «упреждающей», необходимость которой вызвана обстоятельствами, он был вынужден использовать любые дипломатические методы, чтобы не допустить ее неблагоприятного для себя развития. Фридрих понимал, что европейские державы настороженно наблюдают за ним. Он практически ежедневно сносился со своими послами и был в курсе всего происходящего при европейских дворах. В Англии главный министр Картерет выступает с идеей создания широкой антипрусской коалиции с участием России. Саксония, главный министр которой граф Брюль — твердый противник Фридриха, хотела бы лишить Фридриха Силезии, Магдебурга, Хальберштадта, Восточной Пруссии, договорившись о разделе его владений с Австрией, Ганновером и Польшей. Французская армия, вместо того чтобы, действуя в рамках его плана, концентрированными ударами изматывать Карла Лотарингского на территории Баварии и Богемии, выделила значительные силы для осады Фрейбурга-на-Брейсгау в Вюртемберге, владении Габсбургов, не имевшего абсолютно никакого стратегического значения. Фридрих считал свой курс неизменным и разумным, но теперь существовала опасность, что его противники объединятся, а он окажется перед ними безо всякой поддержки. Поэтому прусский король старался завязать дружественные отношения, где только было возможно. Если Бестужева можно улестить или подкупить, то его долг попытаться это сделать. Другие страны тоже будут искать дружбы России. Казалось, в тот момент из всех правителей у Елизаветы была наилучшая возможность, если бы она этого захотела, выступить посредником в мирных переговорах на условиях, приемлемых для Фридриха, минимальные требования которого — признание за ним нрав на Силезию — никоим образом не угрожали России. Он, но его словам, не имел намерения отдавать Европу ни под господство Франции, ни под господство Австрии. Он счастлив, что Россия узнает об этом и поймет его устремления. На всякий случай король также направил письмо принцессе Ангальт-Цербстской, которая все еще находилась в Москве с дочерью, чей брак Фридрих так старательно подготавливал. «Постарайтесь сделать так, милая принцесса, — писал он, — чтобы глаза на саксонские происки были открыты».
22 октября саксонская армия соединилась с Карлом Лотарингским, подошедшим к Баварии. На следующий день, принимая участие в преследовании австрийцев французскими и имперскими войсками, которое Фридрих оцепил как опасно медлительное, император-курфюрст вступил в столицу Баварии, Мюнхен. На время, а Фридрих знал, что это долго не продлится, события приняли другой оборот. Несмотря на все его страхи и тревоги, австрийцы оказались в трудном положении. Они вынуждены были прекратить наступление в западном направлении. Инициатива перешла к их противникам. Бавария вновь занята войсками законного суверена и его союзниками. Прага находилась в руках Пруссии. Если бы Вену удалось при помощи других государств заставить признать сложившуюся стратегическую ситуацию, то наверняка ни у кого не осталось бы ни малейшей причины продолжать войну — у Пруссии уж точно. Проблема была бы улажена почти бескровно. Во всех посланиях, написанных в конце 1744 года, Фридрих рассматривал возможности установления мира. Он достигается при помощи его собственной мощной демонстрации от имени императора и в качестве союзника Франции, проведенной в целях противодействия претензиям и амбициям Австрии. Благоприятному развитию ситуации не препятствовали ни Россия, ни Британия. Разве нельзя было объявить проблемы урегулированными хотя бы на время? «Король, — писал секретарь Фридриха Подевильсу в Берлин 11 ноября, — горячо желает, чтобы мир был восстановлен этой зимой, но крайней мере в Германии». Собственные условия Фридриха остались теми же: признание императора (Мария Терезия по-прежнему не признавала результаты последних выборов), восстановление императорских владений, справедливая сделка относительно отдельных спорных территорий в Богемии и принадлежность Верхней Силезии Пруссии. Эти требования свидетельствуют скорее о последовательности, чем о ненасытности. Их выполнение, по мнению Фридриха, привело бы к возникновению более сбалансированной ситуации в Центральной Европе. Они со всей очевидностью демонстрируют стремление к миру, а не жажду войны и завоеваний, приписываемые ему. Упоминание Верхней Силезии отражало его уверенность в том, что споров относительно Нижней Силезии больше не может быть.
Но трудности австрийцев оказались временными, и надежды Фридриха не оправдались. Его оценка ситуации, соотношения сил была чересчур оптимистичной, и он вскоре признал, что давление на войска его противников со стороны Франции оказалось недостаточным и не предотвратило их наступления против него. Он надеялся приступить к основным действиям через некоторое время после взятия Праги, но теперь оказывался перед лицом превосходящих сил противника. Все внимательно наблюдали за его поведением. Русские через Мардефельда пытались деликатно выяснить, не намерен ли король Пруссии дать Карлу Лотарингскому настоящее сражение. Фридрих резко отвечал, что нелегко навязать противнику сражение на обладающей сложным рельефом территории Богемии. Где бы ни происходили стычки, прусские войска показывали себя с самой лучшей стороны, но и тыловое обеспечение оказывало значительное влияние, и оно могло заставить Фридриха отойти, хотя сделай он это, то обязательно вернулся бы в следующем году.
Обстоятельства вынуждали Фридриха быть осмотрительным. Когда у него появилась возможность провести генеральную атаку на австро-саксонские войска у Маршевица, в двадцати пяти милях к югу от Праги и к востоку от Молдау, он расположил армию, вновь продумал ситуацию и принял решение не ввязываться в битву; видимо, это решение было мудрым. Вторая Силезская война теперь развивалась для Фридриха неблагоприятно. Она начиналась неплохо, но обстоятельства действовали против него. Фридриху не хватало везения. Он, однако, продемонстрировал величие ума, признав, что его большой план не удался и теперь необходимы новые подходы с учетом создавшейся ситуации. В начале ноября, ведя переписку с Подевильсом о возможностях мира, Фридрих отдал войскам приказ отходить к северу, прекратить наступление на Молдау и оставить Прагу. К середине ноября до известной степени дезорганизованная армия в условиях отчаянной нехватки продовольствия и припасов была вынуждена перейти через границу Богемии, непрерывно атакуемая венгерской и хорватской легкой кавалерией. 9—10 ноября пруссаки, отступая в Силезию, переправились через Эльбу.
Фридрих, вопреки надеждам, которые он питал всего несколько недель назад, мало чего добился, кроме еще более удручающего понимания трудностей военного положения коалиции. Король не проиграл сражение, но потерял большое количество людей, не в последнюю очередь из-за болезней. В соотношении сил перевес был не в его пользу, в определенной степени из-за вмешательства саксонцев; но он никогда не ожидал от Саксонии ничего хорошего, к тому же наверняка знал, что его непрошеный марш через
