Моол Тан вытаращился на подругу, с невозмутимым видом поведавшую о вопиющем безобразии, будто видел ее впервые. Он лишь помотал головой.
— Вот и матушка не хочет, — закончила Гаро.
— А другие?.. А так вот значит… — неудавшийся ученик кузнеца лепетал, озвучивая сумбурные мысли.
— Что значит? Что другие? Другие не знают! Думаешь, хоть одна из ныряльщиц в своем уме пойдет на такое? — слова прозвучали неуверенно. Гаро запнулась, вспомнив о доносчице в гоэм. Она хоть и не была особенно близка ни с кем из девушек, но всегда с сожалением провожала мастериц с представителем наместника и видела, как переживает матушка. Теперь она понимала, с чем связано излишнее, как ей казалось тогда, сочувствие со стороны наставницы. Но это не отменяло того факта, что среди ныряльщиц всегда присутствовала предательница, возможно знающая куда больше остальных, невинных девушек.
— Я просто подумал… — Моол Тан нерешительно помялся. — Может, поэтому вам строго настрого и запрещены… ну эти… любовные утехи? Чтобы поставлять нетронутых…
— Ты совсем сбрендил?! — Гаро вскочила в бешенстве и с негодованием округлила глаза. — Это нужно для задержки дыхания! — Но чем больше фраза товарища сбрасывала шелуху глупости, тем чаще в ней попадались крупицы разума. — Это… Но ведь… Нам… Как же…
И она присела. Вся жизнь вдруг превратилась в один сплошной обман.
С этого места была видна лишь кромка океана. Гаро мысленно потянулась к родным волнам, окунулась в манящую толщу, глубоко вдохнула, как перед погружением. Ди-Дор никогда бы не посмел ее вот так обмануть. Ди-Дор был с ней откровенен.
Где-то за кустами мальчишки играли в охотников. Стук деревянных мечей прерывался бравыми выкрикиваниями и свистом, «ой, больно», а то и повелительным «заткнись и страдай, паршивец, моя вальзива круче твоей».
— Как же все надоело, — прошептала Гаро, то ли от стыда, то ли от накатившего нежелания принять ложь, закрыла лицо ладонями. — Одно и то же: погружения, погружения — каждый день в Охоту и Глупость, а теперь Тишина — и каждый день тренировки. И для чего? Чтобы богатенькие любовались драгоценностями из хлазы? Все для них?
Знаешь… Иногда я завидую староземельцам. Они живут в свое удовольствие. Охотники дерутся за гвирты и мелины. А их жены готовят, воспитывают детишек и ждут их возвращения.
— А ты бы смогла так жить? — На самом деле Моол Тан был уверен, что Гаро не смогла бы, но все равно спросил.
— Не знаю.
— Я слышал от вестника, что Гиреи собираются предпринять очередную попытку подчинить себе Старые земли. Так что вскорости там не будет так романтично и заманчиво. Гаро…
Моол Тан боролся с желанием что-то высказать, что-то важное, но по-видимому, запретное.
— Что? — тихо отозвалась девушка.
— Гаро, что ты будешь делать?
— Я не знаю. Пока не знаю. — Она растерла свое лицо резкими, сильными движениями рук, стремясь прогнать уныние и хандру.
— У меня есть тетка в Шалье… — начал Моол Тан неуверенно. — А мне родителям лучше пока на глаза не показываться. Ну, то есть… Меня же выгнали. Время есть. — Видно было, что он старается мысленно формулировать слова так, чтобы они звучали как можно более связно, но получалось не очень. — А тетка, она такая… Я у нее бываю иногда… К ней приходят как раз тогда, когда не знают, что делать. Она ослепла недавно и говорит плохо, но…
— А я слышала про нее! — вдруг вскрикнула Гаро, чем напугала парня. — Пророчица Немервы! Она твоя тетка? — Нахмурилась. — Почему ты никогда о ней не рассказывал?
— Мама просила никому не говорить, она ее… не особо любит.
— Пророчиц не жалуют, — согласилась Гаро, воодушевившись новым событием. — Может сходим к ней?
— Вот я и подумал… может… Что?
— Идем?
— Идем.
Моол Тан болезненно улыбнулся: за все время знакомства с Гаро он не мог привыкнуть к переменам ее настроения, к взрывному характеру и вспыльчивости. Иногда у него даже голова кружилась от таких перепадов, да похлеще, чем от нахождения на краю обрыва с бушующим океаном и остроконечными скалами внизу. Гаро о том была осведомлена — «дружок» часто делился чувствами. Иногда ей казалось, что в мысли Моол Тана она была посвящена больше, чем в свои собственные. Поэтому известие о внезапно появившейся тете ее несколько шокировало и поселило сомнение: а не скрывает ли он что-то еще? Но Гаро, смутившись, тут же отбросила подозрение: она и сама много чего скрывала. И не только от лучшего и единственного друга — от матушки тоже.
Она предупредила, что переоденется и убежала.
Почему идея с посещением пророчицы Немервы так взволновало сердце, Гаро не могла взять в толк, но всю дорогу нервничала, срывала пучки сухого укропа, растущего вдоль тропы, с остервенением мяла семена и выкидывала так резко, будто хотела избавиться от них больше всего на свете.
Переоделась она в длинную, почти до колен, грязно-зеленую рубашку без рукавов, а подпоясалась полукорсетом из кожи морской выдры, который был вдвое уже обычного корсета. Шнурки на поясе затянула не туго. Дольше всего Гаро раздумывала над тем, что ей обуть: легкие сандалии, которые смастерил для нее Моол Тан, или же отправиться так, босиком. Путь к Шалье лежал по горным тропам, придется скакать по камням, а еще скальные дикие розы кое-где усыпали дорожки мелкими шипами. Гаро любила щеголять босиком, но выбор был очевиден.
Шалье — небольшое селение, самое северное на западном побережье Ди-Дора. Дальше, за мысом Носогора расположился гоэм матушки Тучи, а за ним и до пустыни рукой подать. Бури, рожденные в обиталище Обманутых, частенько засыпали узкие улочки Шалье мелким, искрящимся на солнце песком. Послушницы гоэм начинали утро с выметания главной площади, вокруг фонтана, а потом парами расходились по лучам улиц. Вокруг росли персиковые рощи, а главная дорога к селению могла похвастаться самой длинной кипарисовой аллеей в Новых землях.
А еще, говорят, именно тут родился Заб Майя, самый прославленный охотник Тэи. На пустыре, что между домом ткачихи и вековым дубом, раскинувшим свои толстые ветки широко и вольготно, никто не строится, потому что именно тут и жил маленький Забиан с семьей. И лучше бы любопытному путнику помолчать о том, что почти в каждом селении рассказывают в точности такую же историю. В Шалье от мала до велика — все гордятся легендарным земляком, а того, кто сомневается, не жалуют и могут отдубасить так, что и дорогу к океану не найдет, хотя по какой не пойди, любая выведет на живописнейший пляж.
Тетка Моол Тана, Тимара, жила в глубине сада, поодаль от крайней улочки.
На огромном дворе, обнесенном плетеной изгородью, разместилось множество невысоких построек, из которых мычал, блеял и всячески норовил переорать соседа многоголосый рогатый скот. На лужайку перед домом выскочил виляющий хвостом рыжий пес.
— Любой староземелец на твоем месте с испугу бы в штаны наделал, — с лучезарной улыбкой заметил Моол Тан и принялся играться с собакой. — Он у тетки еще щенком прижился. А вообще это дикий пес. И в лесах Старых земель посвирепее волка будет.
