Сосед забирает у меня дорожные сумки и с важным видом несёт их до самой машины. Я иду рядом с бабушкой, держа за руку Саньку. В сердце тоскливо щемит. Я натягиваю на лицо фальшивую улыбку и делаю вид, что у меня всё хорошо. Получается? Не знаю, но я очень стараюсь.
Мы едем в машине. Бабушка ведёт оживлённую беседу со своим «соседом», а я, устроив Саньку на своих коленях, бездумно смотрю в окно. За призмой стекла мелькают дома, улицы, люди. Жизнь продолжается, а мне, кажется, она остановилась. Это уже не я, это уже не со мной…
В деревне у бабушки хорошо. Свежий воздух, природа и тишина. Я выхожу из машины, оглядываясь по сторонам. По телу разливается истома. Я дышу полной грудью и не думаю о нём, кажется.
– Диночка, проходи в дом, – произносит бабушка и я вздрагиваю. – Ты чего, деточка? Я тебя напугала?
– Нет, – вымученно улыбаюсь. – Просто… Задумалась.
– Задумалась, – повторяет за мной бабуля, качая головой. – Ладно, если захочешь, то всё расскажешь.
– А надо?
– Не знаю, – бабушка пожимает плечами, поддаётся вперёд и тихо говорит: – спроси у своего сердца.
Молчу. Хлопаю ресницами, глотаю в горле противный ком и… Молчу!
Сердце? Спросить? Нет. Отныне я ничего у него не спрашиваю. Знаю наперёд, что оно ответит. Какими бы не были глубокими раны, сердце всё равно любит, несмотря ни на что, а ведь не надо!
* * *
Три дня затишья. У бабушки в деревне не ловит мобильная связь, нет интернета. Есть старенький телевизор, на экране которого сплошная рябь, а ещё есть не менее старый радиоприёмник. Вот его мы и слушаем. С утра до вечера мы всей троицей крутимся во дворе. Я с удовольствием помогаю своей старушке, отвлекаясь от гнусных мыслей. Санька играет с мячом, гоняет курей, бегает за шустрым щенком, а я радуюсь, наблюдая за детским счастьем.
Сегодня мы с бабулей готовим квашеную капусту. Сидим на улице в беседке, чистим и нарезаем овощи, болтая о том, о сём. Бабушка спрашивает о моей работе, и я с удовольствием рассказываю ей самые интересные случаи.
За двором слышится звук автомобильного мотора, а чуть позже – шуршанье резиновых покрышек. Наш пёс заходится заливистым лаем, становится на задние лапы и пытается просунуть морду между деревянных реек в заборе.
– Ба, ты кого-нибудь ждёшь? – спрашиваю я.
– Нет, – отвечает бабушка и встаёт из-за стола. – Схожу посмотрю, кого там принесло. Наверное, опять депутаты пожаловали.
– Депутаты? – удивляюсь я. – С чего бы вдруг?
– Ну, как?! На носу выборы в местный совет, вот они и ездят по сёлам, проводят свою агитацию.
– Ничего себе.
– Угу, – бабуля кивает головой и выходит из беседки, а затем, бросает через плечо: – не, ну ты посмотри на какой машине мы ездим! Это не машина, а квартира в центре столицы!
Я широко улыбаюсь, слушая возмущения бабули, но вскоре прихожу в шок, когда во дворе раздаётся детский визг: «Папа пи-е-хал»!
Глава 74
Дина
Чувства, сильнее цунами, накрывают с головой. Задыхаюсь. Прижимаю к груди дрожащие руки и жадно глотаю воздух ртом. Сижу на лавочке, будто приклеенная, и не шевелюсь.
Кто-то встряхивает за плечи. Зовёт по имени.
– Дина! Дина!
С глаз слетает пелена. Прихожу в себя.
– Диночка, ну, что ты, внучка! Плохо, да? Принести воды? – волнуется бабушка.
Качаю головой:
– Ничего не нужно.
Из груди вырывается всхлип. Пугаю бабушку, пугаюсь сама. Зажимаю рот ладонью и, резко поднявшись на ноги, выбегаю из беседки.
Всё происходит быстро и неожиданно. За спиной слышатся размашистые шаги, в руку вонзаются пальцы, тело тянет назад, и он прижимается к спине, кутая в своих объятиях.
Пытаюсь вырваться. Тщетно. Ещё сильнее окутывает, беря в настоящий плен.
– Дина! – его голос, как раскатистое эхо грома среди ясного дня. – Опять убегаешь.
– Ты... – шепчут губы. – Что ты здесь делаешь, Давид?
– Приехал к тебе, – робко улыбается, продолжая удерживать меня за запястье. – Но вижу, ты ожидала не меня, – грустно вздыхает.
Качаю головой. Ожидала? Нет. Я никого не ждала. Я сбежала ото всех не для того, чтобы кого-то ждать!
– Как ты меня нашёл? Мама?
– Да. Она рассказала, где тебя можно найти.
Вырываю руку, отхожу назад и берусь за голову! Нет. Нет. Мама, ну зачем?
– Па-па! – восклицает Санька и я вздрагиваю, услышав детский голос.
Сын дёргает Давида за рукав и вскоре оказывается сидящим на мужских плечах.
Я в шоке. Папа? Нет, малыш, это не твой папа! У тебя только один папа.
– Дин, – зовёт Давид. – Поможешь?
Я киваю головой и молча плетусь за Давидом. Подходим к машине и начинаем доставать из багажника пакеты, коробки. Увидев детский конструктор, Санька сразу же требует поставить его на землю. Давид снимает со своих плеч моего сына и передаёт ему долгожданный конструктор. Очень вовремя появляется бабушка. Она забирает Саньку, и мы с Давидом остаёмся наедине.
– Зачем ты приехал? – произношу достаточно сухо, хотя внутри всю трясет.
Давид смотрит на меня пронзительным взглядом. Сводит на переносице свои густые брови, щурит глаза. Лёгкая ухмылка застывает на его лице, а с губ срывается шумный выдох.
– Я волновался. Ты не отвечала на звонки, на работе не появлялась, дома – тоже.
– И? Тебе какая разница?
Он молчит и тогда я повышаю тон:
– Какое тебе дело? Пусть я даже бы умерла... Ты! Перестань меня преследовать!
– Не могу перестать.
– Упрямый, – фыркаю я. – Тебе-то самому не противно? Почему я? Неужели на мне белый свет клином сошёлся?
– Да.
– Бред, – закатываю глаза.
– Не бред, а любовь. Дурацкая, сумасшедшая.
– Да ты больной! – восклицаю я и прихожу в шок от собственных слов.
– Так и есть, – пожимает плечами. – Болен тобой. Почему-то...
– Знаешь, что? А ну-ка собирай свои манатки и чеши обратно!
Я не верю, что говорю это вслух, но слова сами срываются с губ, руки тянутся к пакетам. Я запихиваю их в багажник, а затем разворачиваюсь, чтобы уйти.
– Стой! – приказывает он и тянет меня за руку назад. – Дина! Послушай меня, пожалуйста.
– Не хочу! Оставь меня в покое.
Вырываюсь и, сломя голову, бегу во двор. Захожу в дом, захлопываю за собой дверь и, прижавшись спиной к дереву, медленно сползаю вниз.
На глаза накатывают слёзы. Зарываюсь лицом в ладонях и тихо плачу, закусив губу.
