– М-м, какие оригинальные сравнения… Неужели, настолько дорог? Готова вместе с ним на тот свет отправиться, умереть? – выглядит растерянным.
– Расставаться – нет, не готова и не собираюсь. Тебе не понять, каково это – любить по-настоящему, безгранично, всепоглощающе, отдаваясь без остатка и растворяясь в любимом человеке, да так сильно, что прирастаешь всей кожей с мясом, прикипаешь к нему душой, становишься неделимым нерушимым единым целым.
– Не понять, говоришь… – Марат всё-таки опустил пистолет и тут же убрал в кобуру.
Права была.
А вот дальнейших действий не ожидала.
Он резко схватил за затылок, стоило подойти ближе. Привлёк к себе, развернув меня спиной, рукой сдавил мою шею – голова закружилась от недостатка кислорода, а в глазах потемнело. Тело оцепенело – не могу ни пошевелиться, ни вдохнуть. Опять тошнота накатила от противного запаха перегара.
– Сейчас покажу, как люблю тебя, а любовничек пусть наблюдает, – рванул платье за ворот вниз, оно расползлось по центру, обнажая грудь. – Что, Булатов, уставился: нравятся её сиськи? Упругие, красивые… кожа нежная, шелковистая… – мнёт, щипает соски до острой пронзительной боли, зажимая между пальцами. – Или больше по вкусу сладкая промежность, – задрал подол, засунул ладонь в трусики. – Моя жена твоей не будет! Никогда!
Убрав руки, швырнул со всей дури: я полетела кубарем, ударилась, после чего меня вырвало – от сильных спазмов внутри всё свернулось в тугой узел.
Но Марат не оставил в покое даже в этом состоянии… Дёрнул за лодыжки на себя и протащил по полу несколько метров. Не успела перевести дыхание, а он уже начал связывать мои запястья…
Слышу, как Богдан мычит и воет подобно раненному зверю от отчаяния. Металлический звук цепей распространяется по помещению подвала, звенит набатом.
49 Богдан
…Мой внутренний зверь мечется в отчаянии: загнан в ловушку, на край глубокой пропасти, где течёт и брызжет убийственная лава, а единственная опора под ногами постепенно разрушается, земля трескается – расходится паутиной, отрезая пути к отступлению и лишая шанса выбраться на свободу…
Больно… невыносимо больно… паршиво… воздуха не хватает от нервного перенапряжения, безумного беспокойства, разрывающего на части и звенящего в голове металлическим гулом…
И если на физические страдания мне плевать, стараюсь абстрагироваться, не думать об этом и не акцентировать внимание, то от душевных терзаний сердце рвётся в клочья. Выворачивает наизнанку до противного хруста костей, хоть волком вой от гнилой безысходности, готов кожу содрать живьём – настолько это ощущение ранит и мучает. А ядовитая вина перед любимой женщиной душит, гложет – жрёт и сосёт мерзким червём изнутри…
Смотреть, как Хасанов издевается над ней и собирается изнасиловать, я не в состоянии...
«Почему не обратилась за помощью к моему отцу?» – он нашёл бы грамотный способ оперативно вмешаться и последствия были бы другими, а Жасмин, по сути, принесла себя в жертву – это принять не могу ни при каких условиях.
Я должен защитить её, но никак не наоборот!
Понимаю, чем руководствовалась: опасалась сделать хуже, да и времени ублюдок дал слишком мало, чтобы спрогнозировать план до мелочей – угрозами и шантажом добился своего, догадываясь, что она не оставит меня в опасности и приедет. Их телефонный разговор слышал и знаю в подробностях… и уже тогда представил будущий «сценарий» развития событий…
Нет, не сдамся на милость случаю!
Мой зверь бунтует и требует незамедлительной расправы! Вгрызться в глотку и драть на куски плоть до тех пор, пока не прикончу врага, не уничтожу и не увижу поверженным, пока не прозвучат предсмертные судорожные хрипы…
Алчная жгучая злость и бурлящий в крови адреналин, растекающийся по венам огненными реками, овладели мной, заглушая адскую боль и аккумулируя дикую мощь в теле, словно второе дыхание открылось или наполнился потоком небывалой энергии.
Именно в подобных обстоятельствах и совершается, казалось бы, на первый взгляд – невозможное, а происходящее придаёт силы и уверенность. Всё получится!
Для начала пытаюсь хоть как-то ослабить натяжение цепей на потолке: то раскачиваюсь из стороны в сторону, то, подогнув ноги, дёргаюсь резкими движениями вниз, рассчитывая, что крюк, куда крепятся оковы, не выдержит моего веса.
– Как засуетился-то... Булатов, можешь не напрягаться так – ничего не выйдет, – с издёвкой произнёс Хасанов, расстёгивая ремень брюк. – Неприятно, да? Не нравится наблюдать этот процесс в действии? Только куда ты денёшься, – усмехнулся, – придётся полюбоваться, как буду трахать свою жену – наслаждайся зрелищем, – слово «жена» подчеркнул особой интонацией.
«Нет, она – моя женщина! Причём, беременна – сомнения в этом отпали полностью» – и ничтожество ответит по заслугам за весь содеянный с ней ужас.
Продолжаю активно двигаться, прилагая максимум усилий. Хорошая физическая подготовка всё-таки помогла справиться.
Это сработало! Удалось расшатать, вырвать с потолка крючок и, наконец, освободиться!
Встав на ноги, я покачнулся, хотя не упал, равновесие нормально держу – уже неплохо. Отклеил ленту со рта.
И не желая тратить ни секунды драгоценного времени, пока Марат не ожидает от меня атаки и отпора, приблизился к нему. Удобнее перехватив и сжимая цепь в руках, напал на него. Налетел сзади, накинул удавку ему на шею, оттащил от Жасмин подальше и стал душить…
Хасанов сдался почти мгновенно и, на удивление, вообще не оказал сопротивления, а судя по хрипящим звукам, которые издаёт, вот-вот отключится. Отпустив ублюдка, со всего размаха ударил кулаком по физиономии несколько раз, а для пущего эффекта – начал бить цепями, превращая его противную рожу в кровавое месиво. Лишь когда заметил, что он замолк, потеряв сознание, я остановился.
Остановился не без труда…
Давно мечтал разобраться с ним, но как бы ни хотелось убить, не буду так поступать – тем более, на глазах у любимой женщины. Пусть законным способом понесёт наказание – теперь не отвертится, не на одно уголовное дело наберутся доказательства, надолго загремит в тюрьму. Неизвестно ещё, какие дополнительные подробности вылезут наружу…
Я достал из кобуры пистолет и засунул под ремень (пригодится, на всякий случай). Затем подошёл к Жасмин. Присев рядом с ней на корточки, быстро избавил от верёвки на запястьях. И перевернул её на спину. Она протяжно мучительно простонала – и эта боль остро ощущается, отзывается во мне ответной волной и режет по живому.
– Богдан… – слабо улыбнулась, а по щекам потекли слёзы. Дрожит от страха.
– Т-ш-ш… Маленькая моя, потерпи, пожалуйста, сейчас поедем в больницу, – прикрыл её грудь рваными кусками платья. Опять лицо пострадало: на левой скуле расползлась огромная гематома с кровоподтёком, губа разбита…
