Ее восковая бледность начала меня пугать.
– Может, тебе присесть нужно? – Я оглянулась. Единственно подходящим «стулом» здесь был унитаз.
– У меня отец умер, – вдруг выдала Славная, глядя на меня расфокусированным взглядом.
– Мне очень жаль…
– У нас с ним были ужасные отношения, – скривилась Вика. – Однажды между семьей и мужчиной я выбрала последнего. Семья от меня отказалась, а…
– А мужчина? – склонила голову набок я.
– Мужчина оказался далеко не принцем на белом Мазерати. Мы расстались через полгода. Точнее, я сбежала, роняя тапки и собирая себя по кускам, – пожала плечами Славная.
– Твоя семья… – я уже догадывалась об ответе перед тем, как уточняла.
– Обратно не приняла. Нужно же было к отцу на поклон прийти, в ногах поваляться, а я же гордая! Все думала, что сама смогу, выживу, буду сильной и независимой. Смогла, а он… – здесь она запнулась, громко сглотнула, – …он взял и умер. Представляешь?
И рассмеялась, а потом горько расплакалась.
– Та-а-ак, – нахмурилась я. – Пойдем-ка мы на воздух.
– Он умер. Почему он умер? – отчаянно закусила нижнюю губу Славная.
Вику трясло, словно в лихорадке. Мы вышли в коридор, мне пришлось поддерживать девушку за талию, сама она шаталась из-за нетвердой походки пьяницы. А потом вдруг ее ноги подкосились, словно сломанные веточки.
– Артем! – заметила друга. – Помоги!
Славная хоть и была хрупкого телосложения, но удержать ее на весу я бы точно не смогла. Хорошо, что Широкий быстро среагировал, подхватил девушку на руки.
– Что с ней? – встревожился он.
– Хотела бы я знать… – Сердце зашлось от тревоги, девушка закатила глаза. – Вика, э-эй!
Пришлось легонько похлопать ее по щекам, чтобы пришла в себя.
– Вика, что с тобой? Что болит? – допытывалась я.
– Са… хар, – прошелестела Славная.
– Что? – Мне такой ответ абсолютно ничего не дал, а вот Широкий весь подсобрался.
– Упал? Поднялся? – напряженно уточнил он. – Эй! Не смей отключаться, слышишь?!
Одно слово отняло у нее столько сил, что девушка вспотела, начала надсадно дышать, а потом и вовсе потеряла сознание.
– Твою мать! – взревел Артем.
– Ты что-то понял? – У меня затряслись руки и ноги.
– Похоже, она диабетик, – ответил друг, а потом сорвался с места вместе с Викой на руках.
Я никогда не видела, чтобы он так быстро бегал.
– Ты куда?!
– В больницу!
– Артем! – Я побежала следом, но была остановлена его криком.
– Захвати ее сумочку и спускайся к моей машине! – скомандовал Широкий.
Я поддалась панике, а он, похоже, прекрасно знал, как действовать в такой ситуации.
Даже страх встретиться с Давыдовым или Ольгой не остановил меня от возвращения в приемную, где я быстро отыскала сумочку Вики.
Когда я спустилась, Артем уже завел двигатель, а Славная лежала на заднем сиденье автомобиля. Все так же без сознания. От одного ее вида у меня затряслись коленки.
Друг выхватил сумочку и тут же тронулся с места.
– А я?!
– Каждая минута на счету! – закричал он. – Я позвоню.
Машина так резко набрала скорость, что у меня дыхание сперло от страха.
И как я могла подумать, что Вика плетет гадкие интриги за моей спиной? Хоть бы с ней все было в порядке!
ГЛАВА 14
Вместо Вики приемную заняла Люба из кадров, она частенько подменяла Светочку, а мой рабочий день завершился, так и не начавшись. Вот такая диверсия.
Домой я решила добираться пешком, привез-то меня на работу Широкий, такси вызывать не хотелось. Расстояние хоть и было немаленьким, но вполне посильным. Погода стояла отличная – последние летние деньки радовали теплом. Да и голову проветрить не мешало.
И хоть в груди все ныло от душевной боли, но мир вокруг не изменился. Он не выцвел, не потерял своей привлекательности, и даже небо не поменялось с землей местами. Человеческий организм уникален: когда кажется, что больше не выдержишь, сорвешься, неожиданно открывается второе дыхание, резерв. Ты отталкиваешься от дна и выплываешь наружу – вновь упоительно жить.
Однажды я уже это проделала. Смогу и теперь.
В первые дни после того, как Давыдов улетел в Америку, мне жить не хотелось. Только мысль, что внутри меня уже растет жизнь, заставляла вставать с постели и полноценно питаться.
Тайну своего интересного положения мне тогда удалось хранить почти два месяца. Живот поначалу вообще особо не рос, это после двенадцати недель я стремительно стала превращаться в шарик на ножках, а на раннем сроке визуально почти ничего не менялось.
Родители активно строили планы по поводу моего будущего студенчества, я же набиралась храбрости, чтобы их разочаровать. Лампа громко уволилась из театра своего несостоявшегося любовника и пыталась утвердиться в новой труппе, поэтому репетировала с утра и до поздней ночи. В то время мне легче было пропадать у Лампы дома, чем с родителями, которым приходилось постоянно врать.
Бабушка мне казалась погруженной в свой творческий мир, неспособной сложить два и два. Иллюзия развеялась неожиданно, как раз во время прогона очередной пьесы. Я мучилась тошнотой, а Лампа вдруг сорвалась на кухню.
– Выпей, Шуша, полегчает, – вернулась она со стаканом мятной воды с лимоном.
– С-спасибо… – отказываться я не стала.
– Только мелкими глотками, детка, – сказала под руку она. – Я когда отца твоего носила, лучшего средства унять тошноту не нашла.
Я тут же благополучно подавилась.
– Ты?.. – выпучила глаза, как только откашлялась.
– Шуша, ты еще, по сути, такой ребенок, – покачала головой Лампа. – Ну конечно, я давно догадалась о твоем интересном положении! Чай опыт-то имеется.
– А-а-а…
– Родители не знают, Князевы своих не сдают! – гордо вздернула подбородок она. – Даже своим…
Бабушка и не сдала. Я сама с успехом с этим справилась.
Токсикоз мучил меня почти весь первый триместр. И в очередной раз, когда я вернулась из туалета, мама не выдержала.
– Не нравится мне твой желудок, Машуня, – сказала она. – Надо бы показаться врачу.
Вся семья собралась в гостиной чаевничать. Даже Лампа забежала на огонек.
– Не надо, – промямлила я, чувствуя, как вся кровь вдруг прилила к голове. – Я уже была.
