«Копылов, хоть он и не сможет уже ничего рассказать, потомучто погиб очень кстати в дорожно-транспортном происшествии, — писал далееАндрей, — несомненно снимал квартиру по приказу своего шефа Вахромеева».
Дальше пересказывалась история с подземными водами,радиоактивными контейнерами и зараженной речкой Суйдой. И в заключениичитателям предлагалось самим сделать вывод, кто же все-таки стоял за смертьюпрофессора Шереметьева, и задавался традиционный, но в этой статье вовсе нериторический вопрос: «Куда смотрит милиция, если вместо того, чтобыпоинтересоваться совпадением смерти профессора Шереметьева и тем, что буквальночерез несколько дней он должен был выступать на комиссии по строительствуЦентра, она почему-то так вцепилась в свидетельство пьяницы сторожа из деревниНелидовки».
Вот и все. Я медленно свернула газету.
Вот итог расследования. Собрал материал и написал. Оченьсвоевременная статья. Теперь милиция просто не может не заинтересоваться этимделом. Еще бы, такой шум поднялся! И это совершенно ничего не значит, что встатье нет моего имени. Рано или поздно милиция от Андрея это имя узнает.
И пойдет разбирательство…
— Нам нужно объясниться, — нарушил ненаглядныйпродолжительное молчание. — Почему ты раньше мне ничего не сказала?
— Чего не сказала?
— Того, что здесь написано! — Он размахивалгазетой. — Это правда?
— Все правда, до последнего слова, — подтвердилая. — Я видела профессора в среду, когда ты принимал душ. Он ошибсяквартирой.
— Но это значит…
— Это значит, что Каролину убили вместо меня, что ты,приведя в квартиру незнакомую девку, спас мне жизнь.
— А ты ругалась, — протянул он, и я мгновенноозверела.
— Премного благодарна вам, гражданин Стебельков, заспасение моей жизни! — заорала я и сделала реверанс. — По гроб жизниблагодарна, век не забуду! И за любовь вашу и ласку тоже спасибо! И заКамасутру, будь она проклята! И за полуфабрикаты!
И за теткину квартиру!
— Я подозревал, что в наших отношениях не всегладко, — серьезно заметил ненаглядный, — все хотел с тобойпоговорить… Вот прямо в ту субботу собирался…
— Что? — Я прямо задохнулась от возмущения. —Не все гладко? Я тебя ненавижу!
Меня трясет от твоего вида, от синего костюма, а от этогокоричневого просто воротит. Прямо как в анекдоте: пришел в коричневом, сел вуглу и испортил весь праздник!
А от твоей чистоплотности просто тошнит!
— Чем плох синий костюм? — Ненаглядный смотрелрастерянно. — Нет, конечно, насчет коричневого я согласен, он мне самомуне очень нравится, но зачем придавать такое большое значение одежде?
— Слушай, — сдавленным от злости голосомпроизнесла я, — если ты немедленно не исчезнешь, я за себя не отвечаю.Уходи, и чтобы больше я тебя никогда не видела!
— Но послушай, Катя… — Он нерешительно топтался наместе.
— Если не уйдешь, я сама спущу тебя с лестницы!
Я бросилась в коридор, чтобы открыть входную дверь, но по дорогезацепилась за сбившийся половик и шлепнулась снова на ту же многострадальнуюколенку. Слезы полились ручьем. Я сидела на полу и причитала, а ненаглядныйпытался меня поднять, я сопротивлялась и отталкивала его. Так продолжалосьминут десять, пока я случайно не бросила взгляд на зеркало в прихожей. Взеркале отражалось отвратительное зрелище: я растрепанная, с краснойфизиономией сижу на полу, и рот некрасиво кривится от крика.
Увидев такую картину, я отвернулась от зеркала и встала,опершись на услужливо подставленную ненаглядным руку.
Когда я вышла из ванной, ненаглядный глядел участливо и недумал уходить, а мне уже стало все равно.
— Скажи, ты так расстроилась из-за статьи? — началненаглядный, когда я, нахохлившись как воробей, села в кухне на стул. — Новедь ты сама просила меня познакомить тебя с Андреем. На что же тырассчитывала? Ведь он журналист. Катя!
В кои-то веки ненаглядный был прав: я сама пришла к Андрею,сама рассказала ему обо всем, а теперь расстраиваюсь из-за статьи. Но почему жеон хотя бы не позвонил и не предупредил меня, что статья выйдет? Он посчитал,что раз Вахромеев и Палыч выбыли из игры, то опасность мне больше не угрожает,ведь он же не знал всего, что еще со мной произошло! Хотя не нужно себяобманывать. Ему просто нужно было написать статью как можно скорее, пока незабылась смерть профессора Шереметьева.
Я вспомнила, как счастлива была, когда мы с Андреем ехали вмашине в деревню Хаврино. Вряд ли такое повторится.
Я посмотрела на ненаглядного:
— Скажи, тебе никогда не бывает скучно?
— Бывало иногда, — он смущенно хмыкнул, — и стобой… Раньше я старался как-то тебя отвлечь, в разговор втянуть, а ты сидишь,как…
— Как кто? — вкрадчиво спросила я. — Как ктоя сидела?
— Нет, я не могу, — открестилсяненаглядный, — мне неудобно такое говорить.
— Нет уж, говори как есть, давай раз и навсегдаразберемся!
— Я, конечно, зануда, — призналсяненаглядный, — но ты, знаешь, тоже раньше была неинтересная, то есть не точтобы, но, в общем…
— Грамотно излагаешь, — поощрила я, —главное, все понятно.
Он окончательно запутался и замолчал.
— Вот интересно, — задумчиво начала я, — двоевзрослых людей валяли дурака, притворялись друг перед другом почти полгода,тогда как на самом деле им было дико скучно. Зачем мы это делали, а, Герман?
— Тебе очень идет эта прическа, — ответил онсовершенно невпопад. — И волосы стали гораздо красивее, и сама ты…
Вот так всегда с этими мужчинами! Невозможно поговоритьсерьезно!
Вняв моему сердитому взгляду, ненаглядный насупился, потом сказал,что ему нужно все очень серьезно обдумать, а сейчас он не может больше со мнойразговаривать, потому что спешит на работу. Что ж, к работе он всегда относилсяответственно, этого у него не отнимешь!
Проклятая нога после второго моего падения в собственнойприхожей разболелась еще сильнее, так что я забеспокоилась и, провалявшись домаеще сутки, отправилась в поликлинику. Хирург ощупал больную ногу, потомзачем-то то же самое проделал со здоровой, потом назначил рентген, после чего,взглянув на снимок, потерял ко мне всяческий интерес. С ногой оказалось все впорядке, просто сильный ушиб. Предлагали физиотерапию, но я отказалась — самазаживет, некогда мне в очередях сидеть. Я решила взбодриться и не обращать наболячки внимание — на самом-то деле все от нервов.
Родители по-прежнему были на даче, и я блаженствовала домаодна. По телевизору передавали интересные вещи. Статья Андрея в газете наделаламного шума и получила широкий резонанс. Несомненно, сообщали в новостях, смертьпрофессора Шереметьева не случайна. Следствие ведется.
