Даже в офисе, стоило мне вспомнить о Насте, член принимал боевую стойку, и я с большим трудом возвращал способность думать о работе. Я болел ею без шанса на излечение. Я понимал, что скоро всё закончится — до отъезда оставалось всё меньше и меньше времени. И мне было страшно.
Вынужден был признать, что я стал зависим от Насти, она оказалась моим наркотиком. Я не мог сформулировать своих чувств к ней, но болезненно боялся расставания. Мне начало казаться, что я готов был взять их с Витей с собой за границу. Если бы не одно “но”. Настя меня не любила и спала со мной из благодарности. А обжёгшись с Алёной, я отчётливо понимал, что снова связаться с женщиной, которая меня не любит, я себе больше не позволю. Одно дело — наш нынешний секс без перспектив и обязательств, и совсем иное — совместная жизнь в другой стране.
С Настей мы не обсуждали наши отношения, но я не сомневался, что она просто отдавала мне долг. И если поначалу такое положение дел меня устраивало, то теперь от мыслей об этом становилось душно, за грудиной неприятно тянуло.
Я не исключал, что она смогла бы меня полюбить. Я чувствовал, что нравился ей, наш секс доставлял ей удовольствие, она хотела меня, откликалась на ласки и сама проявляла инициативу. Но для серьёзных отношений всего этого было мало. А времени вырастить в себе нечто большее у нас не оставалось.
Я смирился с неизбежностью предстоящего расставания и молился о том, чтобы время не летело так быстро.
Глава 30
Настя
Целыми днями я жила с одной мыслью: скорее бы наступил вечер. Ждала Сашу с работы, торопилась уложить Витю спать, чтобы мы могли уединиться. Мы опробовали, кажется, все подходящие и не очень поверхности, все помещения и позы. Никогда не думала, что грубый животный секс будет так заводить меня и вызывать столь сильные эмоции.
Хотя Саша не всегда был грубым. Он умел быть нежным, и это мне тоже очень нравилось. Обычно первый раз у нас был очень яркий, бешеный и быстрый. А перед вторым мы устраивали длительную чувственную прелюдию, которая плавно перетекала в такой же секс с потрясающим финалом. Иногда Саша просыпался раньше Вити, вытаскивал меня из моей постели и тянул к себе в комнату или в душ за быстрой добавкой к нашему ночному марафону.
Порой мне казалось, что он в меня влюблён, но я быстро спускалась с неба на землю, вспоминая слова Леонида. С такими, как я, можно только в постели кувыркаться. Ни на что большее я рассчитывать не могла. Было очень больно осознавать себя женщиной второго сорта, но изменить это было невозможно. Мне оставалось только мечтать.
Мы жили у Саши уже больше месяца. Я не знала его планов насчёт нас, а спросить было боязно. Кажется, он говорил, что мы останемся у него до конца лечения.
Я постоянно подыскивала слова, чтобы рассказать Саше о том, что Витя — его сын. Страх лишиться своего мальчика был по-прежнему очень сильным. Но вместе с тем я мечтала о настоящей семье, надеялась, что если он узнает о сыне, то оставит нас жить у себя насовсем. Но разве может такая женщина, как я, быть матерью его ребёнка? Сомнения пускались снова по кругу, и день за днём я откладывала своё признание до более удачного момента.
Как-то после второго захода мы нежились в Сашиной кровати. Я лежала на его плече и мечтала о том, чтобы когда-нибудь эта кровать стала нашей общей. Он молчал, а потом вдруг зашептал:
— Настя, ты — ведьма. Что ты творишь со мной? Никогда в жизни, ни с одной женщиной я не кончал так ярко. Никогда никого так не хотел. Я с тобой теряю голову, превращаюсь в дикое животное. Ты — моё безумие. Настя, ну вот скажи, как я буду без тебя жить?
В этот момент я, кажется, готова была умереть от счастья. Он ведь хотел мне сказать, что не отпустит нас от себя? Что оставит нас жить тут? Мне хотелось ответить ему, что я тоже не смогу теперь без него, что люблю его. Но проснулся Витя, и я вынуждена была бежать к малышу.
Впереди были выходные, и я надеялась, что мы проведём их с Сашей вместе.
В субботу с утра происходило что-то странное. Он копошился в своей комнате, лишь изредка выходя за чем-то в коридор. Мы с Витей собиралась на прогулку, я думала, что Саша составит нам компанию, как это бывало уже не раз. Постучалась к нему, чтобы спросить.
— Заходи. Извини, у меня тут бардак.
— Ты пойдёшь с нами гулять?
— Прости, не получится. Мне нужно вещи упаковать до вечера.
— Ты куда-то переезжаешь? — я спросила это скорее в шутку, не имея других версий.
— Да, я уезжаю жить за границу.
Сначала мне показалось, что я ослышалась. Даже переспросила. Но Саша повторил то же самое.
— И когда? — кажется, мой голос задрожал, а к глазам предательски подобрались слёзы.
— В пятницу у меня самолёт. А вещи надо отправить сегодня.
— Надолго? — вопрос, конечно же был глупый, но в моём сознании никак не хотело укладываться слово “навсегда”.
— Думаю, навсегда. Хотя не зарекаюсь — как там дела пойдут.
— Ясно. Не буду тебе мешать.
Я поспешила выскочить из комнаты. Внутри всё клокотало. Я забежала в ванную, надеясь холодной водой остановить истерику. До меня наконец-то дошёл смысл ночной фразы, которая так обнадёжила меня. Дура! Развесила уши, размечталась.
С трудом взяла себя в руки и вышла с сыном во двор.
Он мне ничего не обещал. Он мне ничего не должен. Наоборот, это я была его должницей до конца жизни.
День прошёл как в тумане. После обеда приехал Сашин друг, они снесли вниз собранные коробки и уехали.
В воскресенье мы поехали в гости к Стасу с Олесей. Они прощались. Им горько было расставаться, ведь они дружили всю жизнь. Хотя, как я поняла, у них оставался тут совместный бизнес, и Саша не исключал возможности кратковременных приездов сюда по делам.
— Настя, ты, пожалуйста, звони мне, не стесняйся, — сказала Олеся, когда мы собирались уезжать. — Чем смогу, помогу. Можешь Витюшу нам привозить, если тебе куда-то надо будет пойти. А ещё я собрала тебе большой пакет вещей. Они все хорошие, мои их мало носили. Твоему малышу пригодятся. Стас тебе потом привезёт, когда ты уже домой вернёшься.
— Спасибо тебе за всё.
— И просто так приезжай к нам в гости.
Я кивала. Сомневалась, что когда-нибудь снова приеду сюда. Но сейчас я остро нуждалась хотя бы в иллюзии чего-то радостного в моём будущем.
Назад мы ехали молча. Уже подъезжая к дому, Саша проговорил:
— В четверг утром я отвезу вас с Витей домой. Собери всё заранее, у меня будет мало времени. И напиши мне список, что вам нужно: подгузники, каши, лекарства. Я постараюсь до четверга всё купить.
Я со всем соглашалась. А что мне оставалось?
Отчаяние стало моей самой главной эмоцией на оставшиеся дни. И даже секс наш был пропитан тчаянием.
