Позади хлопнули выстрелы, но лес впереди становился все темнее и гуще, кожу продирало ознобом, а душу — диким ужасом.
66
Все казалось каким-то бредом, скакало перед глазами, усиливая дурноту, и, наконец, меня вырвало прямо на бегу. Но это вообще никого не смутило, и скачка продолжалась. Рядом бежали еще волки, некоторые тоже везли на спинах тех, кто остался в человеческом облике, но их было немного. Чтобы хоть как-то спасти свой разум, я пригнулась к спине своего волка и прикрыла глаза…
* * *
Я смотрел на часы уже в двадцатый раз, а стрелка, казалось, так никуда и не двинулась. Сигареты кончились, а нервы дрожали все сильнее. В голове роились несвойственные мне «а если…». Это мы с Рэмом все просчитали со стороны бизнеса, но эмоции никто не отменял. А если Файвелл заартачится? Придется выдирать Дану силой, и это пугало. Потому что я больше не буду осторожен, и ее спрашивать тоже не буду. Я не могу смотреть на ее изможденное лицо и чувствовать, как дрожит от страха, что позволила себе слабость спрятаться у меня в руках.
Когда зазвонил мобильный, я вздрогнул. Нервы ни к черту. Похоже, придется молчать всю дорогу, а право голоса отдать Рэму. Странно, что он звонил — было рано выдвигаться. И это разогнало дыхание за те два шага, что сделал к столу, подхватывая телефон.
— Сезар…
Слышал, он попытался мне что-то сказать сразу, но дыхание сбилось.
— Что случилось? — процедил, стиснув зубы так, что еле слова протолкнул на язык.
— Дану похитили. Мне позвонил Раин.
— Когда и как? — потребовал жестко, смаргивая кровавую пелену перед глазами, мгновенно затопившую разум.
— Она ехала утром в Дефорест. Завалили ель поперек дороги, машина вдребезги. Безопасники не смогли добраться сразу.
— КТО?! — заорал в трубку, вылетая на крыльцо.
— Белоглазые…
Принять решение заняло всего три секунды. Я почти не слушал уже Рэма, делая тому видимость, что в себе и способен соображать.
— …Сезар, только не делай ничего сам, ты меня понял?
Я ударил по кнопке завода двигателя и хлопнул водительской дверью.
— Нет. — И надавил педаль газа.
— Наши ищут следы, я подключил всех…
— У белоглазых десятки поселений только вокруг Аджуна, — холодно цедил я, сужая взгляд на дорогу. Не жалел машину, разгоняя по гравию максимально. — Вы не найдете следов.
Я специализировался на этих тварях, кому он рассказывал? Эти запутают следы так, что и автоматический анализатор не разберет — мне ли не знать. Искать их по следам — тонкая работа, которая может занять слишком много времени. Не вариант.
— Сезар, приезжай, я скажу, чтобы не топтались…
— Я как раз еду, — слишком спокойно сообщил Рэму, и тот догадался, что еду я не к нему.
— Куда ты едешь?
— Рэм, я в порядке — могу мыслить трезво. — Я со свистом вылетел на трассу, пуская машину в крутой разворот.
— Я не уверен, — напряженно отозвался он. — Куда ты едешь?
— Искать белоглазых.
И я не врал. Но искать их по следам не было никакой необходимости — я был в состоянии сложить одно с другим. Белоглазые не за мной следили все это время — им нужна была Дана. А зная о Файвелле теперь почти все, я понимал — он в ловушке собственных амбиций и мог натворить многое. Почему они гонялись за Даной, мог сказать только ее отец. А если так — то и знать, где и чем он насолил этим тварям, что они пустились в такие риски. Потому что отбирать женщину у медведя — надо быть заведомо смертником, но они упорно пытались ее выдрать, несмотря на опасность.
— Облегчи мне задачу — скажи, где отец Даны.
— Сезар…
— Рэм.
Слышал, как он тяжело вздохнул в трубку.
— Он был на месте происшествия, — принялся докладывать мрачно, — но делать ему тут больше нечего. Его жена погибла, а остальное — дело экспертов…
Руль скользнул во взмокших пальцах. Значит, мачехи у Даны больше нет. И это осознание пробило последнюю брешь в плотине, за которыми худо-бедно сдерживал эмоции. Видела ли моя бедная девочка это все? А она сама? А если она ранена?
Невероятным усилием воли я заставил себя выровнять дыхание и перекрыть поток чувств — не время!
— …Непонятно, — тем временем продолжал Рэм, — как так точно рассчитали падение дерева.
А вот у меня вопросов не было — есть парочка спецов, которым могли заказать эту акцию.
— Где сейчас Файвелл?
— Должен был ехать в участок, но, думаю, за него все сделают адвокаты.
Значит, дома.
67
* * *
В Дефоресте я был через час бешеной гонки. На пропускном показал документы и беспрепятственно попал за стену. Проблемы, ожидаемо, начались только у ворот дома, в котором все это время держали Дану.
— Кто вы и что вам здесь нужно? — выступил мне навстречу охранник у ворот. Один.
— Доложите, что приехал Сезар Грант. — Еле заставил себя ударить по внутренним тормозам.
— Боюсь, мистер Файвелл сегодня не может никого принять…
— Я рекомендую вам донести до него имя посетителя и цель визита — спасение его дочери. Скажите, что это я писал ей на будильник — он все поймет.
Охранник смерил меня настороженным взглядом, но все же медленно поднял рацию к губам и доложил имя и пикантную подробность.
— Ожидайте, — скомандовал мне напряженно, и я подобрался.
Но напрасно. Несмотря на то, что провожать меня вышли пятеро нервничавших секьюрити с пушками, никто не дергался.
Файвелл сидел в кресле на террасе перед домом. Даже не сидел — ему будто позвоночник вынули, и все, что осталось, растеклось по подушкам. Лицо белое, постарел в один день. Вчера я видел совершенно другого человека. Но вчера и я был другим человеком. Сегодня слишком много точек рухнуло над всякими i. На мое появление он только кисло скривился:
— Что тебе?
— Дана, — опустился без приглашения в кресло напротив, чтобы смотреть ему в глаза. — Где она?
Он тяжело сглотнул.
— Я вел разработки скважины близ Сизого холма…
Я прикрыл глаза, болезненно морщась. Все стало на свои места. Сизые холмы — дикие территории, на которые ни у кого нет прав. Потому что стаю белоглазых оттуда никто не брался изживать. А белоглазые никогда не отдавали территории просто так. Потому что сорваться с места в большинстве случаев значило гибель. Они — не звери. Им нужно тепло, ресурсы, условия для поселения. Мы сами их тоже лишний раз старались не задевать без повода. Но если повод выпадал — наказывали без оглядки в полную силу, иначе любое проявление слабости значило бы для нас постоянные пробы на крепость границ.
