— Завтракать будешь? — прерывает она поток моих грез. — У меня кое-что со вчера осталось. Аня приходила. Могу свежее что-нибудь приготовить.
— Не нужно, — я не жрать сюда вообще-то пришел. — Просто побудь рядом.
Лика послушно садится на стул рядом. У меня кофе, у нее — чай. Она смущается, розовея и от моего присутствия, и от пара, что поднимается над ее чашкой.
— Лика, — все же решаюсь сказать о главном, ради чего я сегодня пришел к ней. — Ты прости меня за вчерашнее.
Она поднимает глаза, краснеет еще больше, ставит осторожно чашку на стол.
— Проехали, Саш. Иногда мы говорим что-то, не подумав. Или не то, что хотим. Бывает.
Нет, я подумал. И сказал, что хотел. Может, не так выразился, но сейчас спорить и доказывать ничего не хочу. Мне важно закрепить успех и сберечь хрупкое равновесие между нами.
— Поехали, прогуляемся? — предлагаю, предвкушая, как проведу с ней несколько часов. Только она и я. Пусть в толпе, но это будет почти свидание. Если она согласится.
— Даже не знаю, — улыбается она. — Стоит ли приличной девушке соглашаться на твое предложение.
— Стоит, — говорю твердо, иначе сейчас она что-нибудь напридумывает, и мы опять поругаемся. — Одевайся, и я покажу тебе кое-что интересное.
Лучше бы она разделась, конечно. Мне бы тоже было, что ей показать. Но сейчас не та ситуация, хотя живое воображение сразу же уводит меня в опасном направлении.
— Хорошо, — вздыхает она притворно и губки бантиком складывает. — А то еще похищение устроишь. Лучше добровольно, да?
— Да, — еще тверже, чтобы не думать о похищении или вторжении, или о том, чего мне на самом деле хочется больше всего.
Пока она одевается, наряды перебирает, я захожу в туалет. Не знаю, почему я обратил на это внимание. У нее открытая корзинка для мусора. Пустая. А там… тест с одной полосочкой. Меня словно током прошивает. Я ничего не понимаю. Лика не беременна?.. Тогда что это вчера было? Что за наезд со стороны матери? И вообще?
А дальше я, наверное, совсем с ума сошел. Достал этот тест и положил в карман. Вышел как в тумане. Руки вымыл. В голове звенел и бабамкал колокол. И спросить ничего не могу. Но вот это… тайны какие-то, мне непонятные.
Егорова выходит красивая. В ярко-желтом платье с декольте, что не скрывает ее прелести. Но впервые за все время даже флюгер на нее не реагирует. Кажется, это состояние называется шок. И я никак не могу прийти в себя и понять, что чувствую. Облегчение? Досаду? Если она не беременна, то зачем делает тест? Что-то не сходилось в моей картине мира, и я не мог придумать, как эти оборванные нити соединить.
— Я готова, — смотрит на меня Лика. Вначале радостно, а потом вопросительно. — Саш, что-то случилось? Тебе плохо?
Если бы я еще знал, как мне. Вообще не могу понять ничего. И тут — звонок в дверь. Отрезвляющий сигнал, что заставляет меня встрепенуться. С утра? Кто это может быть, черт побери?!
42. Какой праздник да без мордобоя?
Лика
«Только бы не Георг!» — мелькает в охваченном паникой мозгу. Мне сейчас для полного счастья брата не хватает и его пронзительного взгляда, а еще — чувствую — выяснения отношений. Да, я взрослая, но не для старшего брата, который по-своему опекает меня.
Одинцов во мгновение ока становится жестким и напряженным. Что это его колбасит? Меня не было несколько минут всего, а он уже подобрался и стал айсбергом в океане.
Звонок в дверь снова разрезает тишину. Нужно открывать.
— Лика, — смело шагает в дверь мой бывший муж. Я бы сказала, чересчур борзо. Он еще и обниматься-целоваться лезет, словно вернулся домой с работы, а я его тут с пирожками да с распростертыми объятьями жду. — Я соскучился!
Он успевает меня поцеловать, а затем я выворачиваюсь и толкаю его в грудь.
— Как свежо и неизбито! — пячусь назад, бывший наступает. Он прямо таки горит желанием меня облагодетельствовать. Судя по всему, не просто обнять, а и в спальню затащить. Я ж его как облупленного. Этот блеск в глазах ни с чем не спутаешь, а уж все его приемчики я наизусть знаю. Ничего нового.
Спиной я упираюсь во что-то твердое и нерушимое, как родина. Сашка. Он обнимает меня за плечи решительно и по-хозяйски. И мне так хорошо от его крепких рук, так спокойно, что Миша кажется чем-то раздражительным, но неопасным.
— Проблемы? — грохочет баритоно-бас над головой, и меня просто распирает от нахлынувшего счастья. Я готова лопнуть от самодовольства, а еще — Мишке язык показать. Но я стою и улыбаюсь.
— Это кто, Лика? — у Миши лицо враз становится страшным. Я его таким никогда не видела. Правда, у него и поводов ни разу не было — я же правильная была, честная, очень верная жена.
— А ты кто? — не дает мне рта раскрыть Одинцов. В голосе у него угроза. Лица я видеть не могу, но зачем-то для надежности еще больше прижимаюсь к нему спиной.
— А я муж! — дает петуха Миша, и я сдерживаюсь, чтобы не рассмеяться.
— Насколько я знаю, Лика развелась. Лика? — спрашивает Одинцов.
— Да! — с радостью подтверждаю свой статус. — Я абсолютно свободная женщина!
— Ах, так, значит, — у Миши черты заостряются, как у хорька. Он какой-то дерганый сегодня. Обычно всегда терпеливый, всепрощающий, а тут, смотри, взыграло в нем нечто темное, что до поры до времени спало где-то в дальнем уголке его души. — В таком случае свободная женщина должна быть полностью свободна от всего. Я слишком добр был к тебе, Лика, и чувствую, что зря. Ты имеешь наглость кувыркаться с любовником в моей квартире? Здесь же ничего нет, кроме твоих личных вещей. И то можно поспорить. Или ты в пресловутые восемьдесят дней хочешь впихнуть все, чего годами не захотела иметь, подстилка бесплодная!
Лучше бы он пощечину отвесил. Глаза обожгло слезами. Как унизительно. При Сашке. Все дерьмо вывалил наружу, как кишки из дохлой рыбы.
— Лика, — Одинцов одним движением задвигает меня за спину. Все очень быстро — я даже испугаться не успела. Секунда — и Одинцовский кулак летит Михаилу в лицо. Бывшего моего отбрасывает в сторону. Кровь из разбитого носа брызжет, а сам он воет, как шакал и держится за лицо обеими руками.
— Засужу! Укатаю! — выводит он гнусаво. — А тебе даю три дня, чтобы убраться из моего жилья! — трясет он окровавленной пятерней в мою сторону. — И вообще я на раздел имущества подам!
— Да я ничего твоего и не возьму, Миш, — говорю тихо. По сравнению с воплями Рубина, голос мой звучит глухо и как-то надорвано, будто я год не разговаривала. — Ты не переживай так. А то еще сердце схватит.
Рубин испуганно замирает. Он очень заботится о своем здоровье. У него пунктик. Здоровый образ жизни. Не курим, почти не пьем, питаемся хорошо при любых условиях. В этом плане я очень удобная для него. Привык. И страхи бывшего я знаю наизусть. Так что без зазрения совести бью в самое больное место.
