Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
Лия впервые полностью вышла на свет – худенькая, почти прозрачная, в странном старомодном платье, с длинными пальцами. Обыкновенная, в общем, девочка. Ее огромные глаза покраснели, а губы дрожали, как будто она изо всех сил старалась не заплакать. Только вот на плече… да, на плече у Лии Кац сидел огромный и очень пугающий чёрный ворон. И это тоже почему-то было очень смешно.
– Ручкой, – ответила она голосом глубоко оскорблённого человека. – Шариковой. И если вы думаете, что я совсем ничего не знаю о жизни за стенами этого Дома, то знаете – мне бы очень хотелось ничего о ней не знать и не иметь к ней никакого отношения. Дайте мне, пожалуйста, домашнее задание, я сама сделаю, мне не нужна ничья помощь. Мне нужен только читательский билет в библиотеку. А то мне вот эти книги уже надоели. Но больше я вас ничем не затрудню. Я обещаю.
Тяжёлые книжные шкафы, насупившись, осуждающе глядели на Марию Ивановну сотнями своих корешков. Ворон мрачно каркнул. Учительница сделала шаг назад и подумала, что если педагогические победы ещё, может быть, впереди, то первое педагогическое поражение она только что потерпела – и довольно оглушительно.
⁂
Астры на клумбах окончательно завяли, птицы улетели на юг (как всегда, осенью казалось, что навсегда), а небо затянули серые тучи. Мир за окном кабинета литературы пересекали бесконечные косые линейки дождя, провода тянулись тетрадными строчками, на которых мрачными кляксами сидели вороны. Четверть подходила к концу. Макс Винтер ни разу не появился на уроках литературы; домашних заданий он тоже не делал, но книги Лии Кац исправно приносил – по крайней мере, библиотечный формуляр девочки уже существовал в нескольких томах.
Противная библиотекарша, усатая тетя Лиза, не могла на неё нарадоваться и постоянно ставила в пример другим детям – из библиотеки то и дело неслось что-то вроде «Вот, Сидоров, сподобился наконец учебник математики взять к концу четверти? А вот Кац из восьмого «Б» уже небось геометрию Лобачевского выучила, дай ей бог здоровья!» или «Ну нет, Козлова, я тебе новое издание не дам, все обслюнявишь и порвёшь, не то что Кац из восьмого «Б» – она мне вот давеча в старой книге все страницы подклеила!». Поэтому в том, что Лию Кац, которую никто ни разу не видел, уже ненавидели все, кого заносило в библиотеку, не было ничего удивительного.
Мария Ивановна всякий раз, встречая тетю Лизу, думала, не рассказать ли коллеге, что «эта замечательная умничка» живёт в доме в каком-то третьем измерении, что на плече у неё сидит и противно каркает чёрный ворон, что Лия Кац называет себя волшебницей и вообще недалёк тот день, когда она попросит в школьной библиотеке какой-нибудь алхимический трактат или, например, книгу о гематрии. Может, ей было жалко Лию – или и правда хотелось посмотреть, как же станет выкручиваться тетя Лиза, когда у нее попросят книгу на языке, о существовании которого та понятия не имеет. Желательно, конечно, чтобы попросил ворон – человеческим голосом.
На педсоветах Марию Ивановну очень хвалили за Лиины достижения, поэтому на педсоветах Мария Ивановна обычно сидела с красными ушами и глядя в пол. Не рассказывать же директору о том, что там на самом деле происходит?
Лия действительно училась хорошо, но Мария Ивановна не имела к этому никакого отношения. Более того – она больше её никогда и не видела. Готовые домашние задания ждали учительницу в почтовом ящике у двери – Лия никогда не задавала вопросов и вообще, кажется, хотела общаться с котом Софитом больше, чем со своей классной руководительницей и внешним миром.
Марии Ивановне было, конечно, страшно интересно, что же говорит Лия рыжему коту, – но ещё интереснее ей было, как Лия общается с Максом Винтером и что думает об этом сам Макс Винтер. И поскольку конец четверти наступал, а у Винтера по-прежнему не было ни одной оценки, судный день приближался стремительно.
⁂
Вечером накануне судного, по мнению Марии Ивановны, дня Макс Винтер высунулся из кустов шиповника вокруг Дома Одного Окна и воровато огляделся. Наверное, этого можно было и не делать – случайные люди не появлялись здесь, а тем, кто появлялся, явно было бы не до Макса. Уж это-то он знал!
Куст шиповника обиженно отряхнулся, окатив Макса холодным осенним дождём и на всякий случай ухватив за рукав рубашки. Двор был пуст – мокли под занудным, как учебник литературы, и надоедливым, как завуч по воспитательной работе, дождём рисунки мелом на асфальте, превращаясь в цветные ручьи. Голубые качели тихо качались на ветру, призывно поскрипывая, и этот звук сводил Винтера с ума.
В конце концов, что изменится, если он хоть раз на них покачается? Чудес не бывает.
Это Макс, сын одного из самых сильных волшебников города, знал в свои четырнадцать лет точно. От того, что он снова сядет на эти качели, время не повернётся вспять – дождевые капли не полетят с земли обратно на небо, жухлая трава не позеленеет снова, как будто её небрежно набросал ученик художественной школы, и не расцветут заново почерневшие улыбчивые фиолетовые астры, как будто этот же ученик случайно закапал свой этюд краплаком. Стволы деревьев не сбросят свои годовые кольца, как гимнастка обручи. Если Макс сядет на качели, земля не уйдёт у него из-под снова ставших короткими ног, и детство не вернётся – и все не будут снова живы. Да и даже если представить, что будут, – он, Макс, в свои шесть снова не поймёт, что это и есть счастье. Он снова будет сидеть на этих качелях и думать, что самое страшное несчастье – это уйти с них во взрослую жизнь. Он знал нескольких путешественников во времени и усвоил от них самое главное – детство заканчивается необратимо и всегда не вовремя.
Так неужели это страшно – снова оттолкнуться от земли ногами и взлететь навстречу простуженному небу в ватных облаках, раз это ничего не изменит? Макс Винтер ещё раз воровато огляделся и вылез из кустов.
В этот момент дверь Дома Одного Окна скрипнула и открылась. О нет. О нет. Только не сегодня – ему совершенно не хотелось знакомиться с новыми обитателями Дома Одного Окна. Ещё сильнее ему не хотелось признавать собственную зависть – огромную, едкую зависть к девочке, которую не разлучили с матерью, хотя мать стала Хранителем. Почему-то раньше, когда Хранителем дома был его отец, порядки были совсем другими. Нет, вы только подумайте – и он ещё должен таскать ей книги! Макс медленно повернулся.
…Лия Кац увидела человека под дождём и замерла на пороге. Пальцы её застыли в воздухе, не касаясь дверной ручки. Судя по тому, что даже капли дождя, по её ощущениям, остановились в воздухе, дышать она тоже забыла.
О, этот момент был неоднократно описан в художественной литературе – и Лию Кац всегда очень занимало, что же чувствует человек в ту минуту, когда жизнь его меняется навсегда и мир, доселе хмурый и враждебный, внезапно расцветает всеми красками и наполняется звуками. Она много раз представляла, что же она скажет человеку, которого ей суждено полюбить навсегда (в том, что всё будет обстоять именно так, начитанная Лия не сомневалась ни минуты), о чём же она будет думать…
Так вот – думала Лия Кац в эту минуту примерно следующее: «Так вот как выглядит этот Винтер!.. Ничего удивительного, что все книги доходят до меня в таком ужасном состоянии – он же явно носит их в своём рюкзаке вперемешку с обедом, да еще под дождём! Бедные, бедные книженьки! А Винтер просто настоящий преступник!»
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
