Глава шестая. Бамбук растет крестом
1. «Вы все поняли?»
Боюсь, они проговорили до утра. О чем? Не знаю, я уснул. Болтовня Мигеру и Тэнси убаюкала меня лучше материнской колыбельной. Да, уснул сладким сном и нисколечко не жалею. В моем положении хорошенько выспаться – дороже всех проповедей мира. Гора Фудзи, могила в Хэрай, ухо названного брата, пращур клана Такенучи, варварский город Ерушарайму – все это не интересовало меня ни в малейшей степени.
* * *
Утро выдалось пасмурным.
Кряхтел весь лес. Конечно же, кряхтели мы – и господа, и слуги – но все усердно делали вид, что скрипят ветви под собственной тяжестью и стволы под натиском ветра. Слуги рылись в котомках, доставали жалкие остатки припасов. Еды хватало на самый нищенский завтрак. Щиколотка господина Сэки распухла, вдоль ступни залегли синие, местами черные полосы. Пренебрегая заверениями старшего дознавателя, что это сущие пустяки, инспектор Куросава ощупал пострадавшую ногу. Затем он велел сделать то же самое Кицунэ-дзару. В действиях обоих читался большой опыт.
– Перелома нет, – сказал инспектор.
Слуга, похожий на обезьяну, кивнул.
– Сильное растяжение. Вероятно, надрыв связок.
Слуга кивнул еще раз.
– Хорошо, что у нас есть лошади. Фудо-сан, вы, кажется, собирались наложить господину Сэки тугую повязку? Очень разумное решение.
– Вы слишком любезны, – пробормотал Сэки Осаму.
На лице его застыла обычная брюзгливая гримаса. Лишь под глазом билась, оттягивая нижнее веко, синяя жилка. Это было единственное, что выдавало истинное состояние старшего дознавателя.
– Я не заслуживаю такого ухода. К чему тратить на меня ваше драгоценное время?
Впрочем, когда архивариус начал бинтовать ногу полосами ткани, господин Сэки не стал ему мешать или выказывать неудовольствие вслух. Он просто уставился на Кицунэ-дзару, словно ожидал, что тот кивнет в третий раз или еще как-то выкажет свое отношение к происходящему, дав хромому дознавателю повод облегчить душу бранью.
Умная обезьяна сбежала к ручью за водой.
Мигеру седлал лошадей. Мой безликий был мрачнее тучи. Маски он не снимал, но мне не требовалось видеть его лицевую плоть, чтобы определить: Мигеру чем-то обеспокоен. Неужели ночной беседой с Тэнси? Я наскоро перебрал в памяти содержание их разговора. Нет, ничего такого, о чем следовало бы беспокоиться. Наверное, у Мигеру болел живот. Другая причина мне на ум не шла.
