Я делал все, чтобы Натали решила, будто мой отец по-прежнему жив. Когда парень купил себе новые очки, я сломал и эти. Я нашел ее ключи, отправился в студию и засунул ее картины — все в сине-фиолетовой гамме — в холодильник. И даже ухитрился подложить ключи обратно, прежде чем она хватилась их.
Однажды ночью, когда они отключились, накачавшись кьянти и наркотиков, я вошел в их комнату. Наклонился над спящей Натали — просто нос к носу. Мне хотелось, чтобы она проснулась и увидела перед собой мое усмехающееся лицо. Но ни она, ни он не проснулись. Я отошел от кровати и двигался в тень, когда она открыла глаза и посмотрела на меня. Я замер на месте и просто закрыл глаза. Испытанный прием ночных воров. Когда я открыл их, она уже спала. Если бы назавтра она что-то вспомнила, то решила бы, что это ей приснилось.
И все это время я оставался в доме, лежал в темноте чердака, снова и снова прокручивая в памяти тот момент, когда меня столкнули в Тибр. Вспоминал вихрь огней. Редкие машины, проезжавшие мимо, лица людей за рулем в оранжевом свете фонарей, полосы света от фар и — там, на берегу, — лицо человека, толкнувшего меня в воду. Я снова и снова возвращался к этому лицу. Смутному, расплывчатому; искаженному и демоническому. И порой, напряжением памяти приблизительно восстанавливая его черты, я мог сказать, что оно напоминает лицо моего отца…
Луиза отвлекла его от воспоминаний, сказав:
— Все позади, Джек. Все уже позади. — Она подняла стакан. — За неведомых влюбленных, которые вытащили тебя из реки!
— Я уже пил за них и выпью снова. — Он осушил стакан.
— Еще два виски! — крикнула Луиза бармену. Когда Джек взял новый стакан, Луиза стиснула ему руку. — Ты любишь Натали?
— Я даже не уверен, что знаю, кто такая Натали.
Она недоуменно взглянула на него. Джек полез во внутренний карман и достал конверт.
— Я жил на чердаке, словно привидение, и не представлял, чем все это кончится. Потом нашел кое-что там, где спал.
Он открыл конверт и высыпал содержимое перед собой на стойку.
— На чердаке была коробка из-под обуви, и в ней я нашел вот это и кое-что еще. Личные документы, письма, страховой полис и тому подобное, все на имя Натали Ширер. Вот это, — сказал он, размахивая перед Луизой сложенным удостоверением, — международные водительские права, выданные в Британии.
— И что? — спросила Луиза.
— Посмотри на это грустное лицо на фотографии. Мне кажется, это не Натали Ширер.
31
Луиза отвезла Джека к себе домой. Когда они забирали Билли от няньки, мальчуган с криком «дядь Джек!» бросился в объятия Джека.
— Мы много говорили о тебе, — попыталась объяснить порыв Билли Луиза.
Билли долго не отпускал шею Джека.
— Он выглядит старше, — глупо сказал Джек.
— Да, он стал старше. На несколько недель.
Но больше Луизу беспокоило то, что старше стал выглядеть Джек. Вид у него был усталый. Он несколько раз чихнул, как будто сильно простудился. Глаза у него были воспаленные, в красных прожилках, хотя зрачки чистые, здоровые и блестели, почти неуловимо подергиваясь.
— Джек, я хочу поговорить с тобой о книге.
— О книге?
— Брось. Ты прекрасно понимаешь, какую книгу я имею в виду. Я знаю, чем ты занимался. Ты подсел на нее, как на наркотик, Джек.
— Он пишет правду.
— Знаю. Я сказала тебе это в самом начале.
— Я думал, это все чепуха, бред. Но это правда. Начинаешь видеть всякое.
— Как далеко ты зашел? Я хотела бы знать. Джек не успел ответить, зазвонил телефон. Луиза передала ему Билли и схватила трубку. Она повернулась спиной к Джеку и говорила то громко и оживленно, то тихо и осторожно. Потом надолго замолчала.
— Не бросай трубку, как в тот раз. Ты знаешь, что можешь попросить меня о чем угодно. О чем угодно.
Кто бы ни был на другом конце провода, непохоже было, чтобы он хотел разговаривать. Иногда Луиза переходила на ободряющий, нежно-сострадательный шепот. Потом прикрыла трубку ладонью и прошипела Джеку:
— Сколько у тебя денег при себе?
Джек проверил наличность.
— Около ста пятидесяти долларов.
Она кивнула и прожурчала в трубку:
— Я могу дать тебе пару сотен прямо сейчас. Конечно. Нет. Нет. Этого я делать не стану. Если ты дашь мне адрес. — Она что-то торопливо записала на клочке бумаги. — Я буду там через час. Не подведи меня. Не хочу одна бродить по улице. Знаю. Знаю, ты не станешь подвергать меня опасности.
Луиза положила трубку. Уже надевая пальто, сказала:
— Билли, будешь хорошим мальчиком и позволишь дяде Джеку искупать тебя, почитать сказку и уложить в кроватку? Мамочке нужно ненадолго выйти, но я очень скоро вернусь.
— Да. — У Билли не было вопросов.
Зато у Джека были.
— По какому поводу звонили?
— Где эти сто пятьдесят долларов?
Джек протянул деньги.
— Зачем они тебе?
— Я верну их тебе завтра же, утром. Сможешь управиться с Билли?
— Управлюсь, но я хотел…
— Я так рада, что ты здесь, Джек. — Она чмокнула его в лоб. — Так рада. — И выскочила из квартиры.
— Ушла. — сказал Билли Джеку. — Ушла.
— Когда это ты начал говорить? — удивился Джек.
Луиза отсутствовала почти три часа. А когда вернулась, вид у нее был подавленный и измученный. Джек сидел в полутемной комнате, слушал тихие жалобы Мадди Уотерса.[25]Прежде чем что-то сказать Джеку, Луиза заглянула к Билли.
— Он у тебя уснул! Ты справляешься лучше меня.
Джек пожал плечами. Луиза посмотрела на пустую бутылку «макаллана» на столе.
— Вижу, ты прикончил мой лучший виски. И наверняка выпил бы еще.
— Сейчас узнаешь, что у меня всегда с собой.
Она кивнула и нашла в себе силы улыбнуться, когда он дернул молнию сумки. Он налил ей и себе. Луиза то и дело вздыхала. Они молча выпили. Он чувствовал, что, если будет терпелив, она сама все расскажет.
— Это был, — заговорила наконец Луиза, — человек, которого я, собственно, и ожидала увидеть вместо тебя сегодня в Томсоновском центре. Я бы взяла тебя сейчас с собой, но это создало бы лишние трудности. Вообще, мы поговорили с ним первый раз за долгое время. Но завтра я собираюсь познакомить тебя с этим человеком.
Внезапно Луиза уронила голову и заплакала. Лицо ее исказилось, губы скривились, по щекам текли горячие, злые слезы.
