Рука Энни между тем поднялась и постучала в дверь. Изнутри донеслось приглушенное «Войдите», и вот она уже сидит на краю его кровати, и оба сияют улыбками.
— Я вам книжки купила, — ляпнула она чуть ли не сразу. Жуть, кто же об этом говорит, едва представившись!
— О, извините… то есть я хотел сказать, что верну вам деньги. Мы все же недостаточно знакомы, чтобы вы из-за меня тратились.
Ну вот, сама напросилась — тоже мне, добренькая нашлась. Идиотка.
— Нет-нет, ну что вы… Я просто хотела сказать, что не забыла. Ужасно, конечно, валяться в больнице, когда нечего читать.
Он кивнул в сторону прикроватной тумбочки:
— Тут у меня старик Диккенс, «Барнаби». Только что-то он меня не радует. Вы его читали?
— Э-э… — Ну же, рожай, дура, приказала она себе. Ты же знаешь, что прочла три-четыре романа Диккенса, но «Барнаби Радж» в их число не входит. Из-за этого тебя не повесят. Лучше не рисковать.
— И у меня так же, — выпалила она. — Я начала, но не одолела. Впрочем, у вас с сердцем проблемы, а мы о моем чтении толкуем. Как вы?
— Неплохо, в общем.
— Правда?
— Да. Только устал. И о Джексоне беспокоюсь.
— Я, кажется, встретила его в коридоре.
— Да-да. Натали повела его игрушки покупать. Все это так странно.
— Они раньше не встречались?
— Господи, конечно нет. — Ее рассмешило беспокойное выражение его лица. — Да и зачем мне это. Ведь любой отец хочет, чтобы сын брал с него пример. А с чего тут брать пример, если в прошлом одни ошибки?
— Но вроде бы она к нему хорошо относится.
— Да, пожалуй. И ко мне тоже. Ее муж оплатил наш перелет. А я в знак благодарности бухнулся, едва войдя в дорогущую клинику. Теперь им и за это платить придется. — Такер криво усмехнулся.
— Значит, она не такая уж и плохая? — подсказала Энни.
— Даже очень хорошая, теперь я это вижу.
— А как получилось, что вы женились на англичанке?
— Ох-х… — Он отмахнулся, как будто жена с другого континента непременно входит в джентльменский набор многоженца и этакую несущественную деталь даже и упоминать-то неловко.
Энни одернула себя и велела не задавать лишних вопросов и слишком много вопросов вообще. Конечно, она мечтала побольше о нем узнать. Ей хотелось бы думать, что она по-настоящему интересуется людьми, а не просто любопытствует. Но ее интерес к Такеру изрядно превосходил обычное любопытство: она хотела составить общую цельную картину, однако даже исходные точки отсутствовали. Почему же для нее это так важно? С одной стороны, конечно, из-за Дункана: она глядела его глазами, глазами фаната, и чувствовала себя обязанной набрать побольше информации, пользуясь своей предпочтительной позицией. Но дело не только в этом. Такие экзотические личности каждый день не встречаются, и Энни опасалась, что подобный шанс ей больше не представится, разве что на нее свалится еще одна заблудшая душа.
— Ну да, — улыбнулась она. — На одной из этих англичанок.
— Думаете, я пытаюсь выглядеть загадочным?
— Я думаю, что вы не расположены обсуждать с первой встречной свои бывшие браки и связи.
— Тоже верно. Мы неплохо понимаем друг друга.
— Как ваша дочь себя чувствует?
— Не блестяще. То есть физически неплохо, но злится. В том числе на меня.
— На вас?
— Я же снова приперся и все изгадил. Причем как раз в тот момент, когда она должна быть в центре внимания.
— Уверена, Лиззи вовсе так не думает.
Не прошло и пяти минут, а она уже успела выступить в защиту Натали и Лиззи. Хватит! Больше ни слова доброго о его бабах и вообще о родственниках. Ее послушать, так заявилась беззубая безмозглая клуша, стремящаяся всех примирить да всем угодить. Такого рода клуша никак не могла приглянуться выздоравливающему отшельнику, бывшему алкоголику и рок-идолу — насколько Энни знала удалившихся от мира бывших рок-идолов в завязке, хотя на самом деле она их совсем не знала. Но уж особым милосердием они явно не страдают. Она лишь мельком видала в коридоре Натали, но ей и двух секунд хватило, чтобы понять: богатые и красивые действительно отличаются от обычных людей. Ха, она, видишь ли, «уверена, что Лиззи так не думает», — да откуда ей знать, что творится в голове дочери бывшей модели?
— У вас в Лондоне много знакомых?
— Никого. Лиззи да Натали. И вы, поскольку вы приехали в Лондон.
— Значит, нельзя сказать, что вас посетители замучили?
— Пока нет. Но кое-кто еще на подходе.
— Правда?
— Увы. Нэт и Лиззи в великой мудрости своей решили созвать всех моих детей, я и пикнуть не успел. Так что еще трое детей и одна бывшая жена уже в пути.
— А вы…
— А я не в восторге от этой идеи.
— Понимаю.
— По правде, Энни, я пока не в состоянии вынести все это. Заберите меня отсюда. Если вы живете у черта на куличках в крохотном приморском городке, далеко от Лондона и этой клиники, то это именно то, что мне нужно, чтобы прийти в себя. Да и для Джексона так будет лучше.
На несколько секунд Энни разучилась дышать. Именно такое предложение она неоднократно мысленно вкладывала в его уста с тех пор, как он позвонил и рассказал о своей болезни, и, конечно же, в его исполнении просьба звучала куда лучше, хоть и отличалась в деталях: «у черта на куличках» и «прийти в себя» в ее сценарии не было. Едва к ней вернулась способность дышать — пусть и несколько более шумно, чем ей того бы хотелось, — она стала вспоминать расписание поездов. Два двадцать подошел бы, если не будет дальнейших резонов оставаться в Лондоне. Если Джексон к тому времени вернется из зоопарка, можно поймать такси до вокзала Сент-Панкрас — ив полпятого они уже в Гулнессе.
— Как вы относитесь к этой идее?
Она слишком отвлеклась на внутренние монологи и забыла о том, что разговаривает с реальным человеком.
— Ну, Джексону-то там вряд ли понравится. Не слишком веселое место, особенно в это время года.
— Акулий глаз все еще у вас?
— О, мы там завалены этой акулой.
— Вот и отлично.
Больше всего на свете она хотела выхаживать Такера в Гулнессе. Но это была невообразимая, невозможная и опасная мечта: это было безумие. Начнем с того, что у него сердечный приступ, а не насморк. Тут речь не о грелках, домашнем бульончике и куче одеял — насколько она в курсе, любое из перечисленного может его попросту убить. А выкрасть отца семейства из лона семьи — разве не преступление? Да к тому же и не ее дело. Лучше об этом не думать. Может быть, она мыслит банально, ретроградно, но все же семья себя не изжила, отцы несут ответственность за детей, и бегство от этой ответственности недопустимо, будь то из страха или по любой иной причине. Все эти сомнения она подвергла рассмотрению и проверке и пришла к неприятному выводу. Оказалось, что Такер — реально существующая личность с неизбежными связями в реальном мире и реальными проблемами и что ни он, ни его проблемы никак не стыкуются с ее жизнью, ее домом и ее Гулнессом. Однако если ее сомнения и вели к таким печальным выводам, то сама она следовать за ними не торопилась.
