* * *
Сумерки застали их на безлесной равнине, где трудно было найти укрытие на ночь. Западный ветер с океана принес дождь. Непогода напомнила Стервятнику валидийскую позднюю осень. Подумав о родине, он понял, что ему успели смертельно надоесть эти чужие неприветливые земли. На здешней каменистой почве лишь кое-где росли деревья – чахлые, кривые, сиротливые. Как и всадников, их терзал ветер и поливал дождь.
Венга дрожала от холода, закутавшись в намокший плащ, и прятала под капюшоном осунувшееся лицо. Ее глаза, несмотря на опухшие веки, сверкали лихорадочным огнем. Пытка бессонницей продолжалась, и женщина выглядела полоумной.
Стервятник ехал рядом, изредка погоняя уставших лошадей. С тех пор как они миновали последнее селение, прошло уже несколько часов. И странное дело – Люгер не помнил, где и когда он свернул с дороги, ведущей в Скел-Моргос. И даже если бы он захотел вернуться, то не знал, в каком направлении двигаться.
Однообразная равнина тянулась во все стороны сколько хватало глаз. И неизвестно было, когда закончится дождь и выглянет солнце. От Венги теперь мало толку, решил Стервятник, хотя смутные подозрения не покидали его. Заблудившись, он мог рассчитывать только на самого себя. И поскольку с ним уже случалось нечто подобное в южной пустыне, он догадывался, что причина кроется в некоем наваждении.
Слабым утешением для него послужило то, что жертвой столь же изощренного обмана чувств стал Афгедам Нохус, державшийся позади странствующей парочки на пределе видимости. Монах-шуремит не обращал внимания на усталость и не замечал мерзкой погоды. Он преследовал врага и знал, что в случае успеха его ожидает награда, подлинная цена которой неведома людишкам, погрязшим во лжи и грехе. Но слепая вера – плохой советчик и еще худший попутчик; Афгедаму Нохусу вскоре предстояло убедиться в этом.
…В сгустившихся сумерках монах приблизился к валидийцу и его шлюхе насколько позволяла осторожность. В отличие от Люгера, который хотя бы мог попытаться развести костер, Нохус по-прежнему действовал скрытно и думал, что его присутствие остается незамеченным. Шуремит приготовился провести не самую лучшую ночь в своей жизни – в промокшей одежде и в окружении холодной рыдающей тьмы, – однако у него случались ночи и похуже.
Люгер тщетно искал какое-нибудь сухое местечко. В конце концов, когда он уже решил было расположиться на ночлег под одним из худосочных деревьев, почти не прикрывавших от дождя, его внимание привлекло некое сооружение, едва различимое на фоне темнеющего неба. Это мог быть дом, замок или просто скала.
И только там, в нескольких сотнях шагов от алтаря, он впервые по-настоящему ощутил его притяжение. Венгу же давно мутило от страха, но что-то неудержимо влекло ее туда, откуда накатывали тошнотворные волны. Она была так же беспомощна и обречена, как пойманная в сеть рыба. Зрение изменило ей, и, чтобы не выпасть из седла, она вцепилась в лошадиную гриву немеющими пальцами.
Внезапная слепота повергла Венгу в ужас. Но вот во мраке снова возникли мерцающие арки. Ближайшее полукольцо вспыхивало и гасло в такт биению ее сердца…
Многодневный кошмар закончился. В то же мгновение Венге стало ясно, что она вовсе не безумна. Кто-то использовал ее дар лучше, чем это сделала бы она сама.
Каждая арка в преследовавшем ее видении была одним из древних святилищ, расположенных вокруг Скел-Моргоса. Не желая того, Венга привела Стервятника в проклятое место. Слепцы, жалкие слепцы…
Теперь, когда страх покинул ее и злая сила оставила ее в покое, она почувствовала искушение – инкуб притаился где-то рядом. От него исходило влажное сладострастие и, обещая наслаждение после несказанных страданий, он протягивал к ней мягкие руки…
Если бы Люгер увидел в эту минуту глаза своей дочери, то счел бы ее одержимой. Однако он не имел ни малейшего желания заглядывать под капюшон. Но заметил, что Венга словно окаменела в седле, пока ее лошадь покорно плелась в направлении мрачного сооружения из гигантских каменных глыб.
Самого Стервятника в который раз искушало зло, и в который раз он не устоял. Он ощущал близость тайны, хранящей ключ к сверхъестественной силе, его завораживала даже тень новой возможности… Он родил сына-убийцу и вступил в кровосмесительную связь с дочерью. Его сердце прежде принадлежало скользкой твари из багровой пустыни, лежащей где-то за пределом времен. В сравнении с преисподней, которую он носил в себе, все остальное выглядело просто смехотворно. Новая боль привлекала хотя бы потому, что заглушала старую.
Он даже не пытался избежать уготованного судьбой испытания. Святилище надвигалось на него из темноты, как окаменевший зверь с миллионами потухших глаз. Но внутри камня еще обитали духи…
* * *
Основу сооружения составляли плиты, врытые в землю вертикально и ограждавшие арену в виде правильного многоугольника. На глаз каждая его сторона была длиной в пять-шесть шагов. Проходы между соседними плитами казались такими узкими, что через них с трудом мог бы протиснуться не самый толстый человек. Судя по всему, верхние камни не были ничем скреплены с нижними, тем не менее земная тяжесть удерживала их незыблемо, как единое целое.
Ветер, дожди и время создали рельефы, в которых навеки заблудились изменчивые тени. В течение суток при разном освещении здесь можно было увидеть лица и замки, корабли и цветы, фантастических животных и зыбкие пейзажи.
Когда Люгер и Венга подъехали к святилищу, все эти порождения иллюзий уже готовились уснуть в ночи. Ужас, на многие века ставший безраздельным хозяином здешних мест, отступал в камни. Обманчивый покой, неподдельная вечность…
Демоны святилища впервые за очень долгое время отнеслись к пришельцам благосклонно – ведь те были гостями, отозвавшимися на приглашение, которого мало кто удостаивался. За столетия, истекшие после Катастрофы, таких было только двое: Спаситель и Святой Шуремия. И тот, и другой умерли не своей смертью и задолго до наступления старости. Небесная благодать всегда шла рука об руку с земным проклятием.
А вот Афгедам Нохус, еще далекий от святости, на свою беду оказался в этом месте незваным гостем.
* * *
Так же незаметно, как ручей становится рекой, вечер сменился ночью.
Люгер подъехал к стене святилища и коснулся ее рукой. Камень оказался влажным и неестественно теплым. Странная улыбка появилась на губах Слота. Он слез с лошади, затем помог Венге сойти на землю и взял ее за подрагивающие пальцы.
«Я поведу тебя, потом ты поведешь меня», – прошептала она, сжала его кисть с неожиданной силой и потянула за собой. Несколько раз он окликнул ее по имени, но не получил ответа.
Сделав несколько шагов, Люгер услышал позади себя испуганное ржание и подумал, что, если он надеется выбраться отсюда, то, может быть, не стоило бросать лошадей. Однако Венга не давала ему опомниться, все так же уверенно и настойчиво увлекая в темноту. Вдруг его плечи уперлись в камни, и он понял, что вот-вот застрянет в сузившемся проходе между двумя плитами. Пришлось повернуться и пробираться боком. Вскоре он заметил слабое свечение, которое постепенно обрисовало темный женский силуэт.
