И тогда лесные тропы превращались в замкнутый лабиринт, ложные ориентиры сбивали монаха с толку, ужасные твари неотступно преследовали его, лишая отдыха, а подлинные обитатели этих мест ускользали, распадаясь на множетво неотличимых подобий… Таинственный дух охранял не только Стервятника, но и его жену и сына. Афгедам Нохус так и не сумел проникнуть в дом – тот сделался для него чем-то вроде пещеры с замурованным входом.
Ничего не добившись в течение двух недель, монах отступил и ждал своего часа с беспримерным терпением. Но и впоследствии Нохусу ни разу не удалось застать Люгера врасплох.
Спустя пять лет Стервятник внезапно пропал. Были все основания считать его мертвым, однако Святой Шуремия дал понять монаху, что злейший враг Ордена жив, но находится в недосягаемом месте. Тогда Афгедам поселился в Элизенваре и провел здесь изрядную часть жизни.
Ни минуту, ни целое десятилетие он не считал потраченными напрасно.
Что значило отпущенное ему время перед лицом вечности? Он не замечал ни унижений, ни ужасающей нищеты, ни бесконечного одиночества. В Ордене, похоже, забыли о нем, но монах служил истинному хозяину…
В конце концов он вообще потерял счет дням. На самом деле прошло пятнадцать лет, и за этот срок Нохус лишился всего, кроме своей безграничной веры.
Святой Шуремия не обманул его. Люгер вернулся в поместье. Тут он прожил только месяц и совершил, с точки зрения монаха, непростительную ошибку, пустившись в новую авантюру, чем лишил себя защиты духа. Уже дважды с тех пор Нохус мог убить Стервятника из арбалета, но не сделал этого по одной простой причине – он не знал, где находится Звезда Ада.
Поэтому ему оставалось преследовать врага, а в этом деле Нохус был упорнее охотничьего пса. Элизенварская шлюха вообще не интересовала монаха. Сквозь прекрасную оболочку он уже видел белеющие кости ее скелета.
* * *
Утренний свет прокрался в окна и застал Люгера лежащим с открытыми глазами. Венга собиралась в дорогу. Теперь она казалась Стервятнику еще моложе. Он осознал, что она завладела его сердцем, а в его положении не было ничего хуже. До цели мог добраться только тот, кто был подобен бесчувственному механизму, и Стервятник понимал: он должен пожертвовать ею, пока не стало слишком поздно. Но как решиться на это чудовищное жертвоприношение? Да и во имя чего? Чтобы умилостивить злую долю? Если проклятие и впрямь обрекало его на убийство собственных детей, то он будет оттягивать последнее наказание до тех пор, пока Сегейла не даст ему прощение или избавление от земных мук.
В конце концов, Венга оказалась прекрасной любовницей, и что могло быть приятнее, чем пить перед смертью ее юность?
Глава двадцать седьмаяСВЯТИЛИЩЕ
По мере того как Стервятник и Венга забирались все дальше на юг, становилось теплее. В Алькобе зимы были мягкими и бесснежными. За две недели Люгер и его спутница пересекли восточные провинции королевства, и все это время за ними неотступно двигался мрачный человек в монашеском одеянии.
Люгер не подавал виду, что знает о преследователе, ведь до сих пор тот не причинял ему никаких хлопот. Кроме того, сама Венга могла быть подослана Серой Стаей, но Слот по-прежнему не спешил избавиться от нее, пока она не выдаст себя и не раскроет карты. Для его преступлений против Земмура не существовало срока давности, и он прекрасно понимал это. Внимательно наблюдая за дочерью, он пытался уловить признаки возможной угрозы.
А Венге казалось, что вернулись дни ее скитальческой юности, только на этот раз она путешествовала с человеком, под защитой которого чувствовала себя гораздо увереннее, чем рядом с Куки. Она слепо доверилась Стервятнику и поначалу была спокойна и беззаботна. Затем ее настроение изменилось. Помимо того, что Венга испытывала неутоленные желания, она еще и заскучала.
Монотонная серость зимних дорог навевала на нее уныние. Прошлое представлялось далеким и никчемным, будущее – неопределенным и незначительным. Безразличие Стервятника уязвляло.
Она не понимала, почему Люгер вдруг сделался холоден с нею и больше не домогался ее по ночам. Странное выражение, часто мелькавшее в его глазах, Венга приписывала какому-то маниакальному стремлению или душевной болезни. Вскоре она уже не сомневалась в том, что совершила роковую ошибку, отправившись с ним в неизвестность.
День за днем, ночь за ночью проводила Венга в плену бесплодных сожалений. Чем ближе становилась Мормора тем более мрачные предчувствия одолевали спутницу Слота. Что-то угнетало ее, и это были не только тоскливые зимние ландшафты и развалины поселений пережившей смуту страны. От матери она унаследовала редкий дар, благодаря которому могла бы избежать многих бед, но не знала, как им распорядиться.
У нее появились бессвязные пугающие видения, но она не имела ключа к этим тревожным знамениям. В противном случае Венга оказала бы Люгеру бесценную услугу и сразу направила его по верному пути, то есть туда, куда Стервятника все равно рано или поздно неизбежно привела бы судьба.
Пока же они продолжали странствовать по дорогам, смутно знакомым Слоту со времени его первого путешествия в Скел-Моргос. До древней столицы оставалось не более двух дневных переходов, и Люгер уже чуял новую опасность. Бледная кожа и пепельного оттенка волосы выдавали в нем чужестранца, а у Гедалла, опасавшегося очередного заговора, повсюду хватало шпионов. Стервятник решил было изменить внешность, чтобы не оказаться пленником давнего врага, однако Венга избавила его от лишних забот.
Страх стал ее путеводной нитью. Этот липкий неотвязный страх внушало ей некое место, расположенное далеко на юге; оно манило Венгу так неудержимо, как может манить только смерть. Она испытывала необъяснимую уверенность в том, что именно туда должен идти Стервятник, а не в город, куда он почему-то стремился попасть. В Скел-Моргосе он не найдет ничего; зато, может, найдет хоть что-нибудь там, где витал теперь порабощенный дух Венги. То место, безлюдное и заброшенное, все еще оставалось средоточием зла и обещало либо гибель, либо избавление – как для Люгера, так и для его дочери.
Стоило Венге закрыть глаза, как в темноте под веками возникало мерцающее кольцо, будто насаженное на невидимую ось. Поначалу оно казалось ей просто размытым пятном; спустя несколько дней кольцо уже напоминало сгусток звездной пыли. Еще через сутки, когда странников отделял от Скел-Моргоса всего один переход, Венга смогла различить на поверхности кольца что-то вроде арок, но тщетно пыталась сосчитать голубоватые дуги, под которыми притаилась непроницаемая тьма…
Ей не удавалось заснуть хотя бы на час. Охваченная страхом, она наяву переживала кошмары, оказавшись во власти изматывающиих видений. Она решила, что сошла с ума, и, как ни странно, ей стало немного легче. В минуты просветления она замечала, что Люгер не испытывает подобных мук, во всяком случае, пока ничто не угрожало его рассудку. Временами он казался ей таким далеким, будто находился где-то по другую сторону горного хребта. И если что-то испортило ему сон, то отнюдь не чужеродное влияние. На самом деле это объяснялось просто: притяжение Алтарей ощущали только те, кто родился в Гикунде, над которой тоже распростер свои крылья Черный Лебедь.
