Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
Пока Дуглас не подрос, она постоянно гуляла с ним, играла и даже пела на ночь колыбельные. Конечно, в доме всегда присутствовали няни, однако они так часто менялись, что ни к одной Дуглас не успел привязаться по-настоящему. Ни одна не задержалась дольше чем на несколько месяцев. Ингрид нанимала очередную помощницу, день-другой хвалила, а потом начинала жаловаться и вскоре увольняла. Никак не могла понять, что даже самая опытная и преданная няня не в состоянии запретить младенцу капризничать и плакать. Все дети плачут. Да и постоянно содержать ребенка в безупречной чистоте тоже невозможно. Дуглас всюду лез, а во время редких визитов матери в детскую – как правило, чтобы сфотографироваться, – пускал слюни и кое-что другое, не столь безобидное. У малышей режутся зубы, да и подгузники не всегда спасают. Так и получилось, что одна лишь Уэнди дарила мальчику любовь и заботу.
Днем, едва вернувшись из колледжа, где училась на секретаря, и поцеловав папу, она отправлялась в детскую. Дуглас сразу узнавал ее, радовался: улыбался беззубым ртом, что-то лопотал и хлопал в ладоши. А когда немного подрос, любил подолгу сидеть в прикрепленных к дереву полотняных качелях, едва касаясь ногами земли, пока она читала ему.
Уже в год Дуглас топал рядом с Уэнди, надежно уцепившись за палец пухлой ручонкой. Даже сейчас она помнила это теплое прикосновение. Тогда он называл ее «Уэн».
Когда Ингрид увезла двухлетнего сына, Уэнди едва не умерла. Страдала несколько месяцев. Однако папа, казалось, не замечал ее переживаний. А сегодня, беспокойно ворочаясь в постели, вдруг упомянул об этом. В то время ничем не выдал своих чувств, по-прежнему шутил и веселился, ни слова не сказав о внезапном уходе жены. Лишь однажды, когда они сидели за столом на террасе за приготовленным экономкой обедом, признался, что рад остаться в доме вдвоем с Уэнди. Видимо, полагал, что взрослая дочь уже знала все, что хотела знать. Однако со временем пришлось выслушать его аргументы, причем не раз.
Уэнди скучала по Дугласу, но в то же время радовалась уходу Ингрид. Очень радовалась, потому что испытывала сильную антипатию к мачехе. И не только из-за того, что говорила о сопернице мама, хотя мама была права. С самого начала стало ясно, что жена отца с трудом терпит присутствие Уэнди в «Третьем желании», презирает ее за полноту и простую, скучную одежду, видит в ней помеху элегантному стилю жизни. Нет, Ингрид не говорила об этом прямо, папа не потерпел бы открытых нападок. Уэнди никогда не сомневалась в его привязанности и с детства привыкла рассчитывать на поддержку отца. Разлука с Максом после их с мамой развода стала тяжелым испытанием. Тогда Уэнди тоже сильно горевала.
Так много печали. Неожиданная мысль удивила. Прежде ей не доводилось представлять свою жизнь в темных тонах. И все же это правда. Сначала потеряла отца, который любил ее, катал на плечах, подбрасывал в воздух и смеялся, чего никогда не делала мама, а приобрела его вновь только ценой потери мамы. Уэнди с ужасом наблюдала, как основа жизни – стойкая женщина, которую она любила и принимала как нечто само собой разумеющееся, – слабела, худела на глазах и, наконец, умерла в страданиях и слезах, горько сожалея, что после ее ухода у дочери не будет ни единого близкого человека, кроме легкомысленного Макса.
Потом Уэнди потеряла брата, которого увезли, даже не дав попрощаться с ним. Осталась лишь его любимая плюшевая собачка, потому что мать не знала, что сын с ней не расстается, а игрушка была старой и потрепанной. Впрочем, вскоре Ингрид стала все чаще присылать Дугласа в «Третье желание», осознав, что услуги бесплатной няньки выгоднее благородного гнева и презрения к бывшему мужу. Однако Дуглас уже немного подрос и перестал называть сестру «Уэн». Теперь все стало по-другому: тоже хорошо, но иначе.
Уэнди прошлась по кухне, проводя ладонью по безупречно чистым поверхностям. Взяла печенье с корицей – произведение Макса, – съела одно, облизала губы и, не ощущая вкуса, жадно сунула в рот следующее. Подумала, что позднее снова потеряла отца. Когда появилась Бервин Кайт.
Уэнди хорошо помнила то время. Она сразу стала лишней. Дело не в том, что Бервин или отец были недостаточно добры. Бервин – тонкая, тихая, сосредоточенная и такая напряженная, что, казалось, под белой кожей можно рассмотреть туго натянутые нервы, почти ее не замечала. Когда она выходила из своей студии, то смотрела только на Макса и слушала только Макса. Пока он разговаривал по телефону, плавал, общался с друзьями, молчаливо сверлила мужа тяжелым взглядом из-под густых бровей, словно стремилась затянуть в омут черных глаз.
И папа «утонул». Странные, печальные картины Бервин наполнили дом. Она ходила в старых рубашках и джинсах. Никогда не занималась хозяйством. Ни разу не подмела пол и не приготовила ничего сложнее чая с тостами или тарелки купленных в магазине крекеров с помидорами и сыром. Жила в «Третьем желании», но ни о чем не заботилась. Поручала дела экономкам… и Уэнди. Так же, как Ингрид, оставляла Дугласа няням… и Уэнди. И все же присутствие Бервин ощущалось повсюду. Она излучала нервную энергию, проникавшую в каждый уголок. Владела домом настолько же властно, насколько владела Максом.
Постепенно Уэнди осознала, что отец и Бервин до такой степени поглощены друг другом, что больше ни в ком не нуждались, и впервые почувствовала себя лишней. Внезапно обнаружила, что в «Третьем желании» для нее не осталось места. И в результате не осталось… странно, что Дуглас тоже об этом сказал… не осталось жизни.
А потом Уэнди словно проснулась. В то время она уже встречалась с Роджером Лейдлоу. Познакомилась с ним во время игры в теннис у школьной подруги. Роджер был массивным, неуклюжим, предсказуемым, взрослым, добрым, надежным, одиноким. Они вместе сходили в кино, несколько раз поужинали в ресторане. Подруга сгорала от нетерпения. Сводничество всегда было ее любимым занятием. Роджер сделал Уэнди предложение. Она согласилась и вышла за него замуж, с удовольствием приняв всплеск интереса, неизменно сопровождающий подобные события. После свадьбы быстро, с благодарностью и с чувством долгожданной справедливости, которое никогда не пыталась анализировать, вступила в новую жизнь, настолько же отличавшуюся от прежнего существования, насколько тихий пруд в саду Роджера отличался от непредсказуемого океана Макса.
А потом, после нескольких лет все возраставшей взаимной зависимости, лишь изредка нарушавшейся едва заметными вспышками раздражения, Уэнди потеряла и Роджера тоже. Она помнила чувства, испытанные ею после рокового инфаркта. Обида и гнев – сейчас это казалось странным. Обиделась и рассердилась на мужа за то, что бросил ее, оставил стареть в одиночестве и ушел к первой жене, Линнет. Роджер верил в жизнь после смерти.
Возможно, сейчас, рядом со своей Линнет, он уже и не вспоминает про Уэнди. Она посмотрела в пространство, пытаясь его представить, и вдруг испугалась, осознав, что не может мысленно восстановить лицо. Столько лет прожили вместе, а в памяти остался лишь неясный, расплывчатый образ. Точно целый кусок жизни погрузился в небытие. Будто краткий поворот в маршрутах каждого оказался легкой интерлюдией, не повлиял на основной путь, а потому с легкостью забылся.
Уэнди взяла еще одно печенье, но, вместо того чтобы съесть, посмотрела на него, положила обратно в банку, плотно закрыла крышку и, отодвинув банку подальше, в панике вцепилась в край консоли. Где же ее место? В чем заключается жизнь? Она оглядела кухню. Чистое светлое пространство, аккуратно развешанные на крючках блестящие кастрюли и сковородки – все это настоящее. А что еще? Уэнди убрала ладони с консоли и, крепко сжав кулаки, тряхнула головой. Нельзя об этом думать. Это чужие, посторонние мысли, и ничего хорошего они не принесут. Она всегда старалась замечать только светлые стороны жизни. Какой смысл заглядывать в темные глубины, если там нет ничего, кроме несчастья и растерянности?
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 63
