Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
У этого средства защиты было замечательное преимущество. Обычно чем мощнее противник, тем тяжелее его победить, а с электрошокером все как раз наоборот. Пятьдесят тысяч вольт блокируют центральную нервную систему и парализуют мускулы; таким образом, чем мускулистее противник, тем он уязвимее. Совершенное оружие для охоты на такую опасную дичь.
* * *
Пока Люка Сультье подпрыгивал, чтобы избавиться от покалывания, которое нападает на части тела, больше часа остающиеся неподвижными, в коридоре подвала раздался звук открывающихся дверей лифта. Перед ним скользнула тень впечатляющих размеров, и ему показалось, что примерно те же чувства испытывает ныряльщик, мимо которого проплывает белая акула. Сердце забилось быстрее. Люка оказался прямо за спиной гиганта и врубил пятьдесят тысяч вольт, коснувшись кожи, воткнув два металлических стержня в жирные складки на затылке. Лишившись поддержки мускулов на ногах, как и всех остальных мышц, Кулибали тяжело осел на пыльный земляной пол. Люка сопроводил его в этом падении и позволил электричеству прогуляться по телу — не больше пяти секунд, как советовали в инструкции по применению. Затем немного подождал, предпочитая действовать в безопасности. Снова приложил оба жала к плечу и включил ток, спокойно досчитав до пяти. Теперь в запасе несколько десятков секунд. Он уронил одну из лямок своего рюкзака и, продолжая движение, пропустил ее мимо себя, чтобы открыть боковой карман и вынуть оттуда бутылку из голубого стекла. Держась за затылок, приподнял голову потерявшего сознание, и та вяло качнулась назад. Люка отвинтил пробку и щедро смочил широкий компресс, который, не теряя времени, приложил под нос Бебе.
* * *
Тот, как никогда соответствующий своему прозвищу, вытянулся на полу, положив голову на скрещенные ноги Люка, и сладко спал. Для полноты картины не хватало разве что колыбельной, напеваемой кормилицей. Сультье убрал компресс, ставший почти сухим из-за быстрого испарения препарата, похлопал по лицу уснувшего, затем отвесил ему звонкую пощечину, не разбудив его. Поднялся и выкатил из подвала номер 53 инвалидное кресло. Усадить в него спящего оказалось достаточно долгим делом — остальное будет проходить в спокойной обстановке, в просторном помещении уединенной фермы, которая ждала, как людоед, второго приема пищи. К слепящему возбуждению мести теперь добавлялась безумная гордость от того, что он подменяет Правосудие.
* * *
Обнаженный, вытянувшийся на животе и прочно привязанный к столу главной комнаты, Бебе проснулся с жестокой головной болью, вцепившейся в верхушку его черепа. Сперва он обнаружил, что находится в комнате, погруженной во тьму, затем почувствовал на лице прикосновение ткани, от которой отражалось, возвращаясь назад, его дыхание, горячее, чем кожа. Когда сняли мешок, сетчатку обжег яркий свет; он много раз зажмурился, прежде чем привыкнуть к нему. Кулибали видел только пол, покрытый коричневыми плитками и, подняв голову так высоко, как только мог, — комнату, отделанную камнем и деревом, огромную, но теплую из-за огромного камина, который он заметил чуть позже. С этим типом у Люка не было никакого желания говорить, и тишина, в которой должна была происходить сцена, была разрушена лишь вопросами без ответа со стороны его новой жертвы. Без собеседника они скоро прекратились и сменились нескончаемым потоком оскорблений. Люка погрузил руки в кожу полуразведенных бедер и крепко схватил член и яички. Обвязал основание крепкой веревкой, потом еще и еще, сжимая все сильнее. Фиолетовый цвет, окрасивший задушенные гениталии, сделался темным и зловещим. Причиной парализующего страха его огромной добычи, распластанной на столе, были скорее предчувствия, чем реальная боль. Закончив свой букет из плоти, Люка сжал яички и потянул назад как можно сильнее, а затем отрезал одним взмахом ножниц. Крови было совсем немного. Бебе заорал, как смертельно раненный.
* * *
Благодаря школьным учебникам своего брата Сультье смог составить список того, что содержалось в аптечке матери, и предусмотреть правильные дозировки. Одновременно ему удалось прийти к выводу, что Камилла могла бы и не покидать особняк, чтобы поймать кайф: ей нужно было всего лишь порыться в том, что уже было в ее распоряжении. На вес примерно 95 килограммов он рассчитал нормальную дозировку барбитуратов, затем умножил на четыре из-за плотного сложения объекта.
* * *
Люка продемонстрировал гиганту бутылку воды, в которой были растворены барбитураты. Подобно тому, как магнитный полюс отталкивается от полюса с тем же зарядом, Бебе отворачивался всякий раз, как горлышко оказывалось перед ним. Он больше не производил впечатления, не мог напугать. Он был всего лишь тихо плачущим мальчишкой, повторяющим свои бесконечные и бесполезные «почему».
— У тебя остается черешок. Могу и его отрезать.
Довод подействовал — Бебе выпил большими глотками.
* * *
Не прошло и пятнадцати минут, как великан закрыл глаза, а Люка приступил ко второй части диптиха. Он натянул на жертву белый свитер с тремя дырками от пуль и с помощью инвалидного кресла загрузил монстра в «Лендровер». Затем направился к заброшенным складам в Пантене. Во время ночной подготовки Люка выяснил, что сторож никогда не отлипает от портативного телевизора, а у сторожевой собаки нет ничего общего с Цербером. Во всяком случае, он предусмотрел, чем занять животное, если оно станет слишком навязчивым. Лакомство, чтобы держать его подальше. Которое он только что отделил от Бебе Кулибали.
51
Было достаточно двух экстренных выпусков новостей, чтобы в жизни месье Симона произошел радикальный поворот. В первом рассказывалась история, где были смешаны кастрация и пробуждение во время вскрытия. Совершенно невероятная, она сперва вызывала улыбку, но затем Симон был заинтригован, узнав в газете лицо одного из знакомых Камиллы — черного великана, которого отнес к разряду нерегулярных связей.
Три дня спустя, когда месье Симон пытался брить свое морщинистое лицо, стараясь, чтобы было как можно меньше порезов, из маленького радиоприемника, подвешенного на ручке двери ванной комнаты, послышались утренние новости. Он слушал вполуха, пока не услышал, как диктор говорит следующее:
«Наконец исчез покров тайны относительно личности человека, обнаруженного сгоревшим в особняке коммуны Пре-Сен-Жерве. Франк Самой, тридцать один год…»
Имя подействовало на Симона словно электрический разряд. Он размышлял так быстро, насколько это было возможно. Четыре десятилетия, проведенные за одной и той же деятельностью, когда ему платили за то, чтобы вынюхивал, и за то, чтобы молчал, развили у него некоторую способность чувствовать, когда ветер меняет направление. Так как он сам их когда-то устанавливал, Симон хорошо знал о связях между Камиллой, похороненной с позором, Франком Самоем и Бебе Кулибали. Вопрос, который он сейчас задавал сам себе, — не подвергнет ли эта информация опасности его самого в самом ближайшем будущем.
Симон не был верующим, и заповеди Библии не соответствовали его жизненным принципам, менее суровым благодаря профессии; но он все же решил, что пришло время навестить город, где остались его корни. Самое время исчезнуть.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 60
