Но признайтесь: кто, кроме специалистов-историков, сегодня помнит фамилии этих есаулов, атаманов, полковников? А вот фамилию другого, куда более масштабного, опасного и известного кандидата в «вожди антибольшевистского движения на Востоке» — генерал-лейтенанта Григория Михайловича Семенова, знают все. Неужели его — яркого, непримиримого врага советской власти, да к тому же возможного обладателя части «колчаковского золота», грандиозного золотого запаса, способного повлиять на экономическое состояние «молодой Страны Советов» — ни разу не пытались переместить через границу сотрудники Артура Артузова и Генриха Ягоды? Накопленные в последние годы материалы дают основания полагать, что пытались, и Василий Ощепков мог быть причастен к этой истории.
Атаман Семенов приехал в Японию из Китая в 1922 году и сначала остановился в Нагасаки, после чего перебрался в Токио, тяготясь, по его собственному выражению, «праздностью жизни». В это же самое время в японской столице оказался бывший глава разведки армии Колчака Павел Рябиков, рекомендовавшийся как «представитель атамана Семенова»[231]. Следом в Японию прибывает и бывший подчиненный Рябикова Владимир Плешаков, а затем и его друг — Василий Ощепков. Оба при этом старые приятели адъютанта атамана — Стефана Сазонова. Одновременно на передний край борьбы с «дальневосточной белогвардейщиной и японским милитаризмом» — в харбинскую резидентуру ОГПУ направляется из Москвы активный участник операции по захвату Рейли и Савинкова, признанный специалист по выводу на советскую территорию белых лидеров Василий Иванович Пудин. Его атаман Семенов не мог не интересовать: само олицетворение антибольшевистских сил на Дальнем Востоке после гибели адмирала Колчака, символ борьбы против советской власти — какой громкий процесс над ним можно было бы устроить по аналогии с савинковским! И опять же золото. Семенов не раз заявлял во всеуслышание, что обладает правами на него. В ОГПУ не могли знать точно — правда ли это, но могли предполагать, что у Семенова существовал реальный шанс это золото у японцев получить, а возможность возвращения «бриллиантов для диктатуры пролетариата» всегда была для ОГПУ очень серьезным стимулом к решительным действиям. В результате вокруг беглого атамана завертелась карусель подозрительных личностей, бывших и действующих шпионов, стремившихся стать его секретарями и адъютантами.
Григорий Беседовский, бежавший на Запад, в 1926 году был поверенным в делах СССР в Японии. Позже он вспоминал: «Сверчевский (глава легальной резидентуры ОГПУ в Токио. — А. К.) заявил мне, что ему удалось вступить в контакт с атаманом Семеновым через одного из его адъютантов. Этот адъютант явился к Сверчевскому и заявил, что атаман Семенов склонен начать вести тайные переговоры с советским правительством о возвращении в СССР. Но он, Семенов, не хочет возвратиться как амнистированный преступник. Он желает возвратиться как герой… Сверчевский с восторгом рассказывал мне об этих переговорах. Он считал, что делает мировое дело, перетягивая Семенова на советскую сторону»[232].
Беседовского план Сверчевского не вдохновил: «…из японских кругов до меня стали доходить сведения, что семеновское окружение пускает слухи, что… вскоре предстоит сближение Семенова с Советским правительством и что Семенов сможет тогда… выхлопотать богатейшие концессии для японских предпринимателей на советской территории. Пока же под эти концессии семеновские адъютанты получают авансы у легковерных японцев… Я предложил Сверчевскому немедленно прекратить “переговоры” с семеновским адъютантом».
Можно верить или не верить Беседовскому, но, как представляется, на пустом месте историю с попыткой контакта семеновцев с представителями СССР он придумать не мог, и самое главное, ни к чему ему были такие фантазии. В свою очередь, адъютанты Семенова никогда не пошли бы на контакт без санкции атамана, а того никак нельзя было заподозрить в симпатиях к советской власти. Возвратиться в СССР, да еще с надеждой на какое-то мифическое влияние на большевиков? Это даже не риск, это самоубийство (Семенов решится и на это, но уже много позже). Другое дело, если бы ему, испытывавшему в то время серьезные трудности, кто-то — какой-то близкий и доверенный человек — подсказал бы такой вариант их решения: вернуться в Советскую Россию, приведя с собой японские капиталы (а лучше — привезя наличные), получив за это прощение, остаться на плаву, вернуться к военному командованию, остаться, в конце концов, настоящим генералом, пусть и красным, но с войсками, а не с судебными тяжбами. Японцев в таком случае можно и обмануть — не страшно. И этот «кто-то» должен был быть настолько убедительным источником информации для бывшего атамана, что тот согласился рискнуть. Но от кого могла исходить эта идея? И если от советских спецслужб, то почему о ней не знал резидент ОГПУ Владимир Сверчевский? Потому что и не должен был знать.
Во всех случаях развития событий по схеме операции «Трест» легальные резидентуры ОГПУ либо не принимали в них участия, либо это участие сводилось к минимуму. Выводом нужного лица на советскую территорию занимались агенты-нелегалы, к которым, по всей вероятности, относились и некоторые из круживших возле Семенова адъютантов. Курировать их мог человек с полномочиями из Москвы: например, все тот же Василий Пудин, находившийся в соседней с Японией Маньчжурии, или кто-то из его шефов. Однако Токио — не Париж, не Варшава и даже не Харбин. И сообщение с СССР здесь не такое интенсивное, и пропускные возможности у портов не те, что в Китае, и японская полиция работает совсем не так расслабленно, как французская или китайская, да к тому же видно любого иностранца буквально за версту. Тайно вывезти из страны человека, состоящего под надзором контрразведки, не так- то просто. Да, помощь резидента Сверчевского могла пригодиться, но вот только зачем он рассказал о «переговорах» Беседовскому? Загадка. Так или иначе, тайная операция стала достоянием гласности и была немедленно прекращена. Причем даже не очень понятно кем — ведь не Беседовский же мог запретить московскому эмиссару ОГПУ нелегальные контакты с представителями белой эмиграции.
Тем не менее «трест» лопнул, и после этого Семенов остался с японцами один на один. Возможно, это просто совпадение, но Василий Ощепков в нарушение всех правил конспирации был отозван в СССР незадолго до инцидента со Сверчевским, который тоже вскоре покинул Токио. Немедленно вернулся из Харбина в Москву и чекист Василий Пудин, переведенный после этого с оперативной работы на следственную. Одновременно уволился из «Центросоюза» Владимир Плешаков, отбыв из Хакодатэ в неизвестном направлении. А вскоре Японию покинули и сам атаман Григорий Семенов вместе со своим секретарем Стефаном Сазоновым.
Так был или не был причастен Василий Сергеевич к попытке вывода атамана Семенова на советскую территорию? Боюсь, мы этого еще долго, а возможно и никогда, не узнаем. Но то, что он тщательно, с японской добросовестностью выполнял свои собственные планы и директивы сразу двух вышестоящих органов — ОГПУ и военной разведки, несомненно. И даже не только и не столько выполнял, сколько принимал их как руководство к действию, стараясь добиться совершенства в своей работе, не просто ставя «галочки» на плане, а раскрывая каждый его пункт в виде отдельной большой операции.
