Мэзер так привык видеть ее сильной, что образ напуганной и сломленной Миры никак не укладывался в его голове. Но он сам сейчас был напуган и сломлен не меньше нее. И готов позабыть обо всем на свете ради одной ночи с ней. Всего одной ночи.
Мэзер приник к губам Миры, понимая, что назад дороги нет, сдерживаться он больше не сможет. И плевать на то, что глаза жгли слезы.
Он потерялся в Мире, пылко ответившей на его поцелуй и с силой прильнувшей к нему. Нежные поцелуи сменились страстными и нетерпеливыми, вздохи перешли в тихие стоны.
— Я люблю тебя, люблю тебя, люблю, — шептал Мэзер. — Я буду вечно тебя любить и сделаю все, чтобы тебя защитить…
Мира вздрогнула. Струящиеся по ее щекам слезы смешивались с соленой влагой на его щеках.
— Я люблю тебя, — ответила она. — И я тебя защищу.
22
Мира
Как же не хочется просыпаться.
В лагерь мы вернулись поздней ночью, когда все давно уже спали. Кроме часовых никто не видел, что Мэзер и я…
Мы…
На моих губах расплывается улыбка, и я прячу ее, зарываясь лицом в подушку. Я хвалю себя за то, что вчера не забыла затянуть на пологе завязки: Несса любит являться без предупреждения. Судя по просачивающемуся сквозь щели бледному свету, еще рано.
Мое тело прохладно — вчера ледяная магия бурно реагировала на мои эмоции. Я прижимаю к губам руку, вспоминая объятия Мэзера, вкус его губ, твердость мускулов под моими ладонями. Губы снова расплываются в улыбке, и я перекатываюсь на спину. Поворачиваю голову и встречаюсь взглядом с сапфировыми глазами.
Улыбка Мэзера даже шире моей.
— Привет, — говорит он, приподнявшись на локте.
Я смеюсь, зажав рот рукой, чтобы мой смех не было слышно на улице.
— Что? — еще шире улыбается Мэзер.
— Привет? Ну не знаю. Как-то это простовато.
— А что будет не простовато? — Мэзер трется носом о мои волосы и обнимает меня. — Доброе утро, моя королева? — Он чмокает меня в плечо. — Как приятно видеть вас этим утром, леди Мира? — Чмокает в щеку. — Вы приснились мне в крайне непристойном сне, ваше величество?
Я смеюсь еще громче.
— Забавно. Мой сон с тобой тоже был довольно непристойным.
Мэзер отстраняется и ложится, подперев голову рукой. Покрывало соскальзывает с его груди, и мои щеки покрываются румянцем.
— Правда? Так, может, нам снился один и тот же сон? Что видела ты?
Уголки его губ подрагивают в улыбке.
Перекатившись на живот, я оглаживаю пальцами его рельефные, отточенные тренировками мышцы, рассекающие кожу шрамы.
— Да что-то никак не могу вспомнить. Видимо, в нем не было ничего примечательного.
Мэзер, рыча, хватает меня. Я взвизгиваю, уже не заботясь о том, чтобы меня не услышали, и ловлю его губы своими. Перед глазами ярко и живо встают картины сегодняшней ночи. Я смотрю в глаза Мэзеру, и у меня снова вырывается смех, на этот раз изумленный.
— Как вообще до этого дошло?
Мэзер откатывается назад.
— Могу рассказать тебе, как. — Он нарочито сводит брови, делая вид, что задумался. — Двенадцать лет назад пятилетняя девочка повалила меня на тренировочной площадке и стащила мой меч. Это было началом. Одиннадцать лет назад она уговорила меня покрасить палатку чернилами, а шесть лет назад стащила бутылку вина и напоила меня… — Мэзер улыбается, видя мою усмешку. — Я был так глуп, что велся на все ее безумные затеи. И где я в конечном итоге мог оказаться, как не здесь?
— Так, значит, это моя очередная затея? — Я приподнимаюсь на локте, чтобы наши глаза оказались на одном уровне. — Только ты спутал все даты. Вино мы стащили пять лет назад, а не шесть.
Мэзер приподнимает брови.
— Так и знал, что тебе нужно было об этом напомнить.
— О чем?
— О наших днях рождениях. По крайней мере твоем. Оно было несколько месяцев назад. Ты правда забыла о нем? Тебе семнадцать, Мира. Как и мне.
— Снег небесный, — выдыхаю я. — Нам семнадцать.
— Боюсь, что так, — смеется Мэзер.
— Элисон с Дендерой постоянно твердили мне, чтобы я с этим обождала, пока не стану постарше. — Я вздыхаю. — Это хорошо. Даже от сердца отлегло.
— Хорошо? — Обняв меня за талию, Мэзер поглаживает мое бедро. — Разве до этого было плохо?
Его рука замирает, а глаза распахиваются так широко, что я вижу в них свое отражение.
— Снег небесный, мы… и я не… проклятье.
Он падает на спину, закрыв руками лицо.
— Ты чего?
Мэзер смотрит на меня сквозь пальцы огромными глазами. Его взгляд опускается на мой живот.
— Ох. Не волнуйся. Я не могу… — язык не повинуется мне.
Я не могу… иметь детей.
Эта мысль напоминает мне об Оане, о пыльной детской в их замке, и мою радость затмевает грусть. Я сажусь, обхватив колени руками. Наша ночь подошла к концу.
Мэзер тоже садится.
— Не можешь?
— Пока я накопитель… нет.
Он обнимает мои согнутые ноги.
— Прости, я…
— Не надо. Я чуть откидываюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. — Не извиняйся. Я хотела этого. И хочу.
Мэзер улыбается, но и он понимает, что наша ночь подошла к концу.
— Ты так говоришь, как будто этого никогда больше не повторится.
Я прислоняюсь к нему, не в силах повторить сказанное вчера: что наши отношения не продлятся долго, что ему будет больно, что через несколько дней он останется один.
Мэзер качает головой, крепко обнимая меня.
— Мы что-нибудь придумаем и оба выйдем из лабиринта живыми. И у нас будет много-много таких ночей, как эта. — Вздохнув, он выдавливает улыбку. — К тому же, мне нужно время, чтобы поднатореть в этом деле.
Фыркнув, я сжимаю его руку. Знаю, он видит слезы, застилающие мои глаза, но я отчаянно цепляюсь за его шутку. Может, я слаба и боюсь думать о предстоящем. А может, я достаточно сильна, чтобы отмахнуться от пугающих меня мыслей.
— По-моему, ты уже и так довольно хорош, — пихаю я Мэзера плечом.
Он прислоняется лбом к моему виску.
— Но нужно же совершенствоваться?
— Отличная цель.
— Она будет меня вдохновлять.
Я вытаскиваю из-под одеяла ногу.
— Пора одеваться.
— Одеваться, — передразнивает меня Мэзер. Перекидывает мои волосы через плечо и осыпает поцелуями шею. — Плохая идея.
По спине бегут мурашки. Я бы с радостью растворилась в его руках и в обозримом будущем не вылезала бы из постели, но не могу. Я поднимаюсь.
