Прежде чем опустить занавес над этим «гиксосским расследованием», Великовский завершает его пикантным «резюме». Еврейская традиция утверждает, что остатки амаликитян бежали в Ханаан, где объединились с филистимлянами, новыми врагами евреев; после же поражения филистимлян горстка недобитых амаликитян была вытеснена в Двуречье. Нельзя не увидеть в этой традиции отголоски сохранившейся на многие века взаимной ненависти амаликитян и евреев. Но точно такую же ненависть, укоренившуюся за полтысячи лет гиксосской оккупации, питали народы Ближнего Востока, прежде всего — египтяне, к безжалостным угнетателям-гиксосам. Но вот об их дальнейшей судьбе египетская традиция — в лице уже известного нам Мането — повествует иначе.
Мането первым выдвинул утверждение, будто разгромленные египтянами гиксосы бежали в Сирию, а затем в Иудею, где, в конце концов, столетия спустя построили город Иерусалим! Иными словами, Мането отождествил изгнание гиксосов с еврейским исходом, самих гиксосов — с евреями и тем самым перенес на ни в чем не повинный еврейский народ ненависть ближневосточных соседей. Именно так, говорит Великовский, впервые в истории возник антисемитизм. Понятно, что «альтернативная история» Великовского полностью снимает с евреев этот «Манетов навет». Мы не гиксосы, говорит она, гиксосы — это ненавистные амаликитяне, нашедшие заслуженный ими бесславный конец.
«Гиксосское расследование» — только первый образчик такой реконструкции «подлинного» хода истории, произведенной Великовским в последующих — исторических — томах своей эпопеи. В этих книгах он последовательно двигался от эпохи гиксосов до места пресловутой «сшивки», до эпохи Александра Македонского, и на всем этом пути пытался продемонстрировать историкам, что его «альтернативная история» не только не входит в противоречия с источниками, но, напротив, прекрасно с ними согласуется — несмотря на то что по общепринятым представлениям этого никак не могло быть. Для этого он по-новому перечитывал все относящиеся к нему документы, и интерпретировал факты, и всякий раз пытался показать (наподобие того, как он это сделал с гиксосами и амаликитянами), что эти факты и документы а) имеют совсем иной смысл, чем считалось раньше, и б) будучи «правильно» прочитаны, подтверждают «новую хронологию». Его усилия напоминали головоломный слалом: по всему склону истории расставлены «ворота» и нужно выбрать такой зигзаг, чтобы пройти сквозь каждые — и без потерь. Задача грандиозная, если вспомнить, что десятки поколений историков (начиная с самых древних) столетиями трудились, создавая существующую, общепринятую историю, которую Великовский теперь — в одиночку! — начал пересматривать: дату за датой, событие за событием, эпоху за эпохой.
На карту была поставлена уникальная датировка исхода, а стало быть — и связанная с ней, придуманная в ее объяснение грандиозная концепция «столкновения миров». Теперь Великовский попросту был обречен двигаться вперед — иначе конец всему его делу…
Как тут отделить честный поиск от суровой необходимости дойти до цели? Непредвзятое исследование — от подсознательного стремления найти доказательство своей правоты? И кто скажет, какую роль играла тут глубочайшая убежденность в правоте Библии? Совершенно бесстрастных исследователей не бывает. Но если мерить человека масштабом того, на что он замахнулся, то Великовский в любом случае продемонстрировал подлинно научное мужество, равно как и подлинно титанические волю и силу духа, ибо — почти невероятно, но факт — он довел свою грандиозную программу почти до конца. Иное дело — с каким успехом и с какой убедительностью…
Осуществление этой программы он начал в «Веках в хаосе». Удалив из египетской истории «лишние» столетия, Великовский «поднял» ее ближе к нашим временам так, что послегиксосская эпоха совпала с правлением Давида, а современницей Соломона стала знаменитая царица Хатшепсут. Знаменита она в древнеегипетской истории прежде всего тем, что совершила так называемое «путешествие в страну Пунт». То было весьма дальнее по тем временам морское плавание, на многих кораблях, из которого были доставлены многие богатства: экзотические деревья и животные, золото и серебро, драгоценности и утварь. Царица так гордилась своим путешествием, что приказала высечь соответствующие рисунки на стене сооруженного ею храма в Дейр-эль-Вахари. Судя по рисункам, а также высеченным под ними надписям, страна Пунт находилась то ли в Азии, то ли в Африке. Историки препираются на этот счет до сих пор: одни помещают Пунт в Эфиопии, другие в Сомали, третьи в нынешнем Йемене, но в любом случае к востоку от Египта, чтобы туда можно было проплыть через Красное море (поскольку оно недвусмысленно упоминается в рельефах храма Хатшепсут).
Вот и первая задача для «альтернативного историка». Нужно доказать, что путешествие Хатшепсут состоялось во времена Соломона. Эти «ворота» исторического «слалома» еще достаточно широки — толкования ограничиваются всего лишь двумя фактами: существовала в древности на Ближнем Востоке некая женщина-царица, которая совершила незаурядное путешествие в страну «к востоку от Египта», за Красным морем.
Простота задачи способна, пожалуй, лишь насмешить Великовского. Не только он, любой образованный человек знает, что Библия содержит такой рассказ — именно о путешествии и именно женщины (факт сам по себе настолько необычный для древности, что, видимо, запомнившийся) — царицы Савской к Соломону!
Поистине, блестящий удар! Остаются, как всегда, мелочи: как согласовать эту гипотезу со всем наличным материалом? Прежде всего, где находится Пунт? Какой-то египетский чиновник оставил запись, что побывал «в Библосе и Пунте одиннадцать раз», Библос — древняя столица Финикии, и его развалины по сей день сохранились к востоку от Бейрута. Естественно считать, что Пунт был неподалеку. Тем более что Пунт — это искаженный Понт, а Понт, согласно одному из мифов, — «отец Посейдона и Библоса». В его честь вторая, после Библоса, столица финикиян могла называться Пунт. Дружба Соломона с царем Финикии Хирамом известна: Хирам доставил экзотические кедровые деревья для строительства Храма; вместе с Хирамом флот Соломона ходил в богатейшую страну Офир — для этого Соломон даже построил собственный порт на Красном море Эцион-Габер. (Через этот порт, кстати, и могла прибыть царица Хатшепсут.) Впоследствии, когда финикийцы были вытеснены с восточного средиземноморского побережья и, переселившись в район нынешнего Туниса, создали там Карфаген, римляне называли свои войны с Карфагеном «пуническими». Все указывает на то, что Понт был другим названием Финикии и шире — восточного побережья Средиземного моря. А значит — и Палестины. Пункт первый доказан.
Пункт второй: Хатшепсут — царица Савская. Ну, прежде всего, женщина на престоле — много ли их вообще было? К тому же обе — путешественницы. Вероятность двух случайных совпадений еще меньше, чем вероятность одного. Куда естественней считать, что это одно и то же лицо. Правда, на рельефах Хатшепсут нет ни одного упоминания о правителях земли Пунт, но это умолчание можно объяснить: гордыня египетских фараонов не позволяла им упоминать имена чужеземных царей, даже таких великих и могущественных, как Соломон. Зато многие детали рельефа поразительно красноречивы: скажем, прибыв в Пунт и высадившись на сушу, Хатшепсут по мере своего продвижения внутрь страны встречает удивительные, обсаженные деревьями «террасы» — типично палестинский пейзаж; рельефы особенно восхваляют привезенные из путешествия экзотические деревья, — но Хирам подарил такие Соломону, а тот мог подарить их царице; изображения привезенных из Пунта изделий неплохо согласуются с описаниями утвари иерусалимского Храма в Библии; сам храм царицы Хатшепсут удивлял современников странностью архитектуры и ритуала — это можно истолковать как свидетельство, что он был построен по образцу Соломонова; царица Савская прибыла к Соломону «с юга», со стороны моря, как и Хатшепсут; местонахождение ее царства относят к Йемену или Эфиопии, но у Иосифа Флавия в его рассказе о царице Савской есть прямое (никем до сих пор не учтенное) высказывание: «Женщина, которая была в те времена царицей Египта и Эфиопии, примечательная своей мудростью и многим иным, прослышала о мудрости Соломона и воспылала желанием увидеть его страну…» Если это не Хатшепсут, то кто же это?!
