Если Артур и в самом деле создал объединенные силы бриттов, да еще и с решающей ролью кавалерии, то для успеха ему требовался новый принцип формирования армии — не кровное родство, а преданность командиру. Этот принцип давно был в ходу у англосаксов, в отрядах которых сражались добровольцы и наемники из разных племен (например, знаменитый Беовульф воевал за короля геатов или южных шведов). У бриттов было иначе — члены дружины обычно были родичами или земляками, а вступающие в нее чужаки-аллтуды давали клятву верности принявшему их племени и его правителю. Стив Блейк и Скотт Ллойд пишут: «Дружина состояла из местных молодых людей в возрасте вхождения во взрослое состояние (четырнадцать лет), присягнувших на верность местному владетелю или королю. Их будущее положение и продвижение по службе зависели исключительно от связи с этим владетелем и от верности ему. Существуют указания на то, что владыки пользовались услугами знаменитых воинов, если те были уроженцами других мест: то есть, приобретая славу или известность, вождь или предводитель мог привлекать к себе воинов из других областей»(9). (Нужно отметить, что эти авторы одними из первых предположили, что Артур был не королем, а командиром дружины, penteulu. Однако их настойчивые попытки «запереть» героя в Северном Уэльсе, обусловленные валлийским патриотизмом, подрывают доверие к их выводам.)
Можно предположить, что именно воины Артура, сплоченные не племенной общностью, а намерением защищать свою страну, впервые получили имя комброгов или кимров, «соотечественников», ставшее позже самоназванием жителей Уэльса. Возможно, к артуровским временам восходит и система «тригер», принятая в Думнонии в VIII веке. Она заключалась в том, что каждые три усадьбы выставляли одного полностью вооруженного воина с лошадью. Зачем лошадь, если думнонские воины того времени сражались пешими? Ответ может отставать на два века — из таких вот деревенских жителей, вооруженных всем миром, «военный предводитель» создавал своих рыцарей.
Вероятно, широкая известность Артура позволила ему широко привлекать на службу чужестранцев — ирландца Кея, выходца из Диведа Бедуира, северянина Гвальхмаи (если он был реальным лицом). В его дружине состояли также думнонцы, воины Гвента, Гливисинга и Поуиса; числился там и отряд армориканских бриттов. Возможно, там были даже саксы из Хвиссы, но более вероятно, что у них имелось свое войско, обязанное воевать в союзе с Артуром. Такие же ополчения собирались в других соседних княжествах: их бойцы дежурили на сторожевых башнях, выстроенных римлянами вдоль берега моря и восстановленных по приказу «военного предводителя».
На суше рубежи страны охраняла впечатляющая система укреплений, которую начал создавать еще Амброзий. В графствах Сомерсетшир и Глостершир обнаружены не менее полусотни кельтских хиллфортов, часть которых относится к доримскому времени, но некоторые — явные «новостройки» V–VI веков. Кроме уже описанного Сауз-Кэдбери, это Брент-Нолл, Илчестер, Хэм-Хилл, Кэдбери-Тикенхем, Кэдбери-Конгресбери, Гластонбери-Тор. Все они находились на вершинах холмов, и в случае нападения врага сигнальные огни могли быстро разнести тревожную весть по всему краю. Верховья Темзы, по которой вглубь острова проникали саксонские пираты, были ограждены рвами и валами Вэнсдайка, возведенными еще Амброзием. Теперь там были сооружены крепости Бат-Касл, Мейз-Нолл и Стантонбери. Еще одна крепость, в Каннингтоне, находилась рядом с кладбищем, в одной части которого найдены христианские могилы, в другой — языческие, причем несколько из них были сгруппированы вокруг захоронения молодого человека — очевидно, короля или принца данной местности. Ни в одном другом районе Британии нет такой концентрации оборонительных сооружений «темных веков», как в Западном крае. Напрашивается вывод, что именно здесь находились владения Артура, который, не будучи королем, все же сумел взять под свой контроль обширную территорию. Это был своего рода «фронтир» Логрии, где закон и порядок воплощали всадники в сверкающих доспехах, всегда готовые пустить в ход меч.
Восточный Сомерсет, вероятно, был передан Артуру королем Кадо и управлялся от его имени. Возможно, такой же была участь Дорсетшира, выходящего к морю — он был нужен для связи с союзной Арморикой. О судьбе Глостершира, прежде принадлежавшего Вортигерну и Амброзию, говорит только Гильдас, обличающий «молодого льва» Аврелия Конана — по всей видимости, подлинного или мнимого потомка Амброзия, правившего в Каэр-Глови. Мимоходом историк отмечает, что отца и братьев Конана постигла «безвременная смерть в расцвете лет» — расплата за «тщетные мечтания». Возможно, они пытались отобрать у Артура свой наследственный удел и поплатились за это жизнью — одна из бесчисленных драм того времени, навсегда скрытых от нас.
Мы не знаем, как далеко простиралась власть Артура вдоль течений Эйвона и Северна, в «диком поле», откуда население давно бежало из страха перед саксами. Там, на развалинах Римской Британии, воины Круглого Стола совершали бесчисленные подвиги, часть которых в измененном до полной неузнаваемости виде попала в средневековые романы. Там же выковывался кодекс поведения, которому лишь через долгие семь веков суждено было воплотиться в поэме «Орден рыцарства»: рыцарь обязан служить Богу и церкви, быть верным сеньору, оберегать честь прекрасных дам, защищать слабых. Конечно, многие дружинники Артура (как и он сам) относились к дамам, да и к Богу, сугубо утилитарно. Зато они хранили верность своему командиру и были последней надеждой бедняков, лишенных крова и умирающих от голода и холода. Артур-защитник, Артур-каратель зла в каком-то смысле действительно был первым рыцарем, хотя он ничего не слышал о турнирах, гербах и куртуазном поведении. Что-то в его внешности и характере внушало людям веру в справедливость, в то, что горе и страх остались позади — и это вторая причина того, что легенда об Артуре пережила века.
Неразрывно связанного с войной короля в фольклоре окружает целый ряд магических предметов, большая часть которых относится к вооружению. В «Килухе и Олвен» он клянется дать гостю все, что тот пожелает — «только не проси мою корону, и мою мантию, и мой меч Каледволх, и мое копье Ронгомиант, и мой щит Винебгортухир, и мой кинжал Карнвеннан, и мою супругу Гвенвивар»(10). Мантия Артура, судя по другим источникам, называлась Ллен («плащ») и имела свойство делать своего владельца невидимым. Название копья означает «режущее острие», щита — «лик вечера», кинжала — «сверкающий столп»; легенды об этих предметах не сохранились, но все они, судя по названиям, имели волшебное происхождение. Кинжал Карнвеннан упоминается в той же повести — Артур разрубил им ведьму Ордду («чернейшую») «так, что хлынувшая из нее кровь заполнила два ведра».
Другой «реестр» вооружения короля сохранился у Гальфрида: «Артур, облаченный в достойную столь могущественного короля кольчугу, надевает на голову золотой шлем с изваянным на нем драконом, на плечи вешает шит, именуемый Придвеном, с изображенным на нем ликом Богоматери Девы Марии. Еще он препоясывает себя Калибурном, отличным мечом, изготовленным на острове Аваллона, и берет в десницу свою копье, которое называлось Рон — копье это было длинным и широким, удобным в схватках»(11). Здесь щиту дано имя, которое в других текстах принадлежит кораблю Артура и означает «прекрасный обликом». На этом корабле dux bellorum не только путешествовал в царство мертвых, но и совершал реальные морские плавания: его корабельщиками триады называют Гвенвинвина ап Нава и почему-то Марха ап Мейрхиона — короля Марка из легенды о Тристане. Возможно, Артур действительно имел небольшой флот, необходимый для связи с дружественной Арморикой и борьбы с пиратами.
