Примерно в 9.20 по радио проскочило желанное слово. Командир машины: «Внимание! Сидение здесь наконец оправдывается. Справа — четкая колонна, два Т-34–85, затем два «Сталина-2», затем еще два Т-34–85. Головная машина в 400 метрах от края города. Скорость довольно низкая, около 15 км/ч. Интервалы примерно 25 м».
Начался пахнущий смертью диалог между командиром и его наводчиком.
Наводчик: «Понял! Пусть парни едут дальше, чтобы несколько попали в прицел».
Здесь, поскольку я уже знал дистанцию, проверенные 750 м, я быстро высчитал нужное упреждение для бронебойного по цели, идущей на 90 градусах, то есть в бортовой проекции, по отношению к нашим пушкам, на скорости 15 км/ч. Короткий расчет в уме, используя константу 3, как первый делитель — для осколочных снарядов делитель был бы 2, — шел примерно так:
15 км: 3 = 5 тысячных
5 тысячных: 4 тысячные = 11/4 деления
Пока колонна сохраняла скорость 15 км/ч, на каждый из танков нужно было упреждение в деление с четвертью, так что главная марка выходила вперед на половину длины цели, а нулевая отметка выставлена ровно на середину. Когда нижняя часть гусениц вражеского танка скользила по прицельным маркам — это называлось придержать на шесть часов, — оружие на нулевой отметке автоматически опускалось чуть ниже половины общей высоты танка, а именно 1,6 м над прицельными марками, уровня воображаемого центра этого танка.
Командир: «Хорошо! Когда начнем, стукни как следует головную машину. Стреляй, как будешь готов».
Наводчик: «Есть! Уже держу первый Т-34 в сетке. Упреждение есть. Придержал на шесть часов. Огонь!»
Командир: «Прямое попадание в низ башни! Теперь выбей первого «Сталина». Лучше целься в корпус, сразу под башней. Целься ровнее».
Вся колонна остановилась — Советы могли даже подумать, что нарвались на противотанковые мины с дистанционным управлением, — и не было нужды брать упреждение.
Наводчик: «Придержал на шесть часов. Огонь!»
Командир: «Прямое попадание в корпус! Из этого парня идет дым! Его уже не залатают! Второй «Сталин» уже горит!»
Наводчик: «Какой еще урон мы можем нанести?
Командир: «Предпоследний Т-34, сразу за вторым «Сталиным», явно еще свое не получил».
Наводчик: «Огонь!»
Командир: «Хороший выстрел! Прямо в башню. Черт взял всю колонну. Ни одного выжившего. Прекратить огонь!»
Наводчик: «Я продолжу наблюдение. Может быть, что-то еще двинется».
Командир: «Хорошо. Переключиться на передачу!»
Радист: «Передатчик и приемник готовы!»
Следующий приказ обер-лейтенанта Криппендорфа, заведомо сжатый и направленный двум другим экипажам, с которыми мы не имели визуального контакта из-за раздельных укрытий наших машин, заставил его нарушить радиомолчание.
Командир: «Feierabend! Feierabend!»
Первым делом слово Feierabend означает тишину и негу сумерек. Однако мы, экипажи «ягдпанцеров», мгновенно опознали в нем часть кодовой фразы, а именно Feierabend machen, то есть мгновенно все бросить, моментально прекратить работу или сразу закончить танковую атаку. Учитывая предупреждение всему Вермахту, что враг подслушивает, танковые экипажи использовали радио для общения с помощью разговорных фраз, которые противнику понимать гораздо труднее, чем формальный немецкий язык.
Feierabend! Feierabend! обер-лейтенанта Криппендорфа было, согласно ранее полученным указаниям, кодовым сигналом со смыслом: «Уходим, и быстро. Завести моторы. Отойти задним ходом на сто метров, затем развернуться и следовать за мной».
Мы мгновенно отъехали от тех зданий, нас никто не преследовал. Нас почти, а может быть, и совсем, не обстреливали. Это была чистая засада и чистый отход.
До того как мы их развернули, все три «ягдпанцера» ехали задним ходом с большим удовольствием, чем любая другая машина в Западной Пруссии или, в конце концов, на всем Восточном фронте.
Мы были в восторге. Два ИС-2 и четыре Т-34–85 на шоссе к востоку от Лессена подтвердили смертоносность наших пушек. Кроме того, к нашим услугам были дороги к югу и западу от озера, а также мосты.
Что беспокоило нас, пока мы наматывали километр за километром, так это столбы бурлящего снега, взбиваемые шестью 40-см гусеницами наших трех машин. Что хуже, куда бы мы ни поехали, те же три пары гусениц — каждый «ягдпанцер» имел 2,05 м от гусеницы до гусеницы — оставляли в снегу не затертые ничем параллельные следы. Те колеи легко могли помочь советским штурмовикам засечь наше местоположение и атаковать, что вполне могли приказать их мстительные командиры.
Ивану, конечно, пришлось возмутиться превращением колонны танков в огромные дымовые шашки — еще до того, как она дошла на запад до Грауденца.
Soldatenklau и противотанковые мины в Грауденце
Мы знали, что большая часть Грауденца лежит на восточном берегу Вислы и что его восточная окраина находится в 30 км от места, где мы устроили засаду под Лессеном. Из Лессена главное шоссе входит в северо-восточную часть Грауденца и отклоняется на юг у Вислы, затем, поворачивая на запад, прямо к большому мосту, который стягивает к себе все движение через реку. К югу от этого бутылочного горлышка лежит главный железнодорожный мост.
Проехав на запад, по большей части держась подальше от шоссе между Лессеном и Грауденцем, мы, зная, что нам придется для переправы воспользоваться северным мостом, 26 января вошли в Грауденц с юга. Мы увидели несколько легких зенитных пушек на позиции в южной части городского периметра, и чем ближе мы подъезжали к восточному концу моста, тем больше зенитных установок проезжали. На какое-то время у нас не было причин бояться советских штурмовиков.
Я должен объяснить, что пилоты советских «ильюшиных» (Ил-2, или Shturmovik, штурмовых самолетов) обычно применяли против танковых колонн на открытой местности два тактических приема на выбор. Один из них состоял в том, чтобы атаковать колонну сзади, с малой высоты по кругу, стреляя противотанковыми ракетами и, если необходимо, повторяя круговой заход до того, как удалиться в направлении, противоположном тому, откуда они прилетели. Этот прием был известен как «круг смерти». Другой прием, называвшийся «ножницы», состоял в том, что несколько самолетов подходили к колонне сзади на малой высоте, затем, делая широкий зигзаг с одной стороны колонны на другую, каждый самолет стрелял из двух своих 37-мм пушек. Этот прием использовал тот факт, что танки с бортов защищены гораздо слабее, чем в лоб, и что в борт каждый танк представлял большую мишень, чем в лоб или в корму. Более того, прием «ножницы» сбивал с толку танкистов, которые, находясь снаружи своих танков, пытались использовать свои пистолеты-пулеметы как зенитное оружие.
«Полевой устав № 462: использование пулемета и винтовки по летящим целям», вышедший 18 января 1935 года и действовавший всю Вторую мировую войну, указывает на стр. 92, что, ведя огонь по самолету примерно 10 м общей длины, нужно брать упреждение в одну длину корпуса при его скорости 250 км/ч и пять длин корпуса для скорости 350 км/ч. Shturmovik, c длиной корпуса 11,65 м и максимальной скоростью 372 км/ч, требовал, таким образом, упреждения в пять своих корпусов. Вышеназванные упреждения — наставление не давало способа расчета упреждений и не указывало дистанции, на которых они действуют, — нужно было применять к самолету, движущемуся под углом 90 градусов к пулемету или винтовке.
