Я видел сотни кораблей погибших! И потонувших тысячи людей, Которых жадно пожирали рыбы; И будто по всему морскому дну Разбросаны и золотые слитки, И груды жемчуга, и якоря. Бесценные каменья и брильянты. Засели камни в черепах, глазницах — Сверкают, издеваясь над глазами, Что некогда здесь жили, обольщают Морское тинистое дно, смеются Над развалившимися костяками…
Кроме того, в Англии отчеканили памятную медаль с издевательской надписью: "Господь дунул, и их не стало!" Со стороны Испании великий Сервантес ограничился язвительным сонетом в честь главного виновника поражения — герцога Медины-Сидонии.
* * *
Англия праздновала избавление от угрозы испанского нашествия. Елизавета была горда и собой, и своими подданными.
Из хроники событий: "Англия избавилась от угрозы разорения и поругания. По сему славному случаю в четырнадцатый день октября месяца королева Елизавета устроила в Лондоне торжество. По примеру римлян она проехала в триумфальной колеснице от своего дворца до главной церкви города, собора Святого Павла, куда поместили флаги, знамена и вымпелы, взятые у побежденных испанцев. Она ехала под крики ликующей толпы горожан, выстроившихся по обе стороны улицы со штандартами своих господ. Высшие офицеры короны сопровождали Ее Величество, а следом шли придворные и прочие знатные вельможи. В соборе королева публично воздала хвалу господу и повелела, чтобы в знак победы по всему королевству был объявлен пост в девятнадцатый день того же месяца".
За торжествами как-то всеми забылось, в каком положении находятся непосредственные герои нескончаемых празднеств. Как оказалось, им было не до триумфальных колесниц.
Из письма лорда-адмирала Говарда: "Большинство экипажей страдает от хворей и недугов, по нескольку человек умирает каждые сутки… Люди, пришедшие на корабль, заболевают на второй день и умирают на третий… Некому выбирать якоря".
Людей косили тиф и цинга, фурункулез и чесотка, вши и дизентерия… Но королеве уже не было дела до завшивленных и цинготных матросов. Дело они свое сделали, теперь же, по ее мнению, должны были сами заботиться о себе.
А потому реакция Елизаветы на стенания лорда-адмирала была молниеносной: "Приказываю уволить всех, отказаться от зафрахтованных судов и в кратчайший срок представить расходные книги со всеми ведомостями и расписками". Увы, но королеву куда больше интересовали бухгалтерские отчеты, чем судьбы тех, кто добыл мир Англии в тяжелейших боях.
К чести английского адмиралитета, он дружно встал на защиту прав своих подчиненных. К примеру, когда лорд-казначей цинично заявил: "В интересах королевства вполне можно сэкономить на жалованье убитых в бою или находящихся в лазарете и из этих денег платить оставшимся!", хорошо известный нам Джон Хокинс твердо ответил: "По всем законам и по справедливости жалованье погибших принадлежит их вдовам и детям!"
Армада еще только миновала Оркнейские острова, как уже вовсю началась демобилизация флота. Матросы не могли вернуться домой без жалованья, а у королевы не было денег расплатиться с ними… Спустя какую-то неделю английские города заполнили оборванные, исхудавшие матросы, просившие милостыню.
— Мое сердце разрывается от печали при виде того, как бедствуют люди, столь храбро послужившие отечеству! Клянусь Иисусом, я отплачу своим морякам или же исчезну из этого мира! — говорил лорд-адмирал, но реально помочь мог мало в чем.
К чести Говарда, он раздал матросам из адмиралтейской казны все до последнего фартинга и даже заложил собственную серебряную посуду из собственного дома. Когда же и этого оказалось мало, то лорд-адмирал продал свое родовое имение.
