— Кого это я завалю? — надменно уточнил Каргин.
— Вам видней, — тактично ответил Палыч.
— Как тебе костюмчик на манекене? — спросил Каргин, когда протолкнулись на Садовое кольцо. — Взять мне такой для охоты?
— Дмитрий Иванович, — произнес после долгой паузы Палыч, — нет там никакого манекена. И осенью не было. Там пустая витрина.
3
То, что Каргин узнал о Романе Трусы из подготовленной аналитическим отделом «Главодежды» справки, его не столько озадачило, сколько опечалило. Он всегда печалился, когда соприкасался с несовершенством мира не как с очевидной патологией, вонючей лужей, через которую можно перескочить, а как с торжествующей реальностью, где ему, Каргину, делать было нечего, как рыбе в лесу или черепахе в снегу. Где несовершенством, патологией был он. В лучшем случае он сам мог там скорбно растечься, как писал Маяковский, «слезной лужей», через которую будут брезгливо перескакивать, подхватив штаны, иные, населяющие тот мир существа.
Такие, как Роман Трусы.
В Википедии он объявлялся адептом стиля «Цветущая гниль». Культурологи спорили, является ли этот стиль «высшей и последней стадией» модерна, или же из «цветущей гнили», как некогда из ленинской газеты «Искра», возгорится пламя новой культурной эпохи.
Сам Роман Трусы, впрочем, держался скромно, в гнилые передовики не лез, бесстрастно, как врач-патологоанатом, констатируя в многочисленных интервью, что «гниль полноценно цветет там, где нет глаз, чтобы ее увидеть, нет ума, чтобы ее осмыслить, нет воли, чтобы с ней бороться». Таким максимально благоприятным для цветения гнили местом, по его мнению и к его сожалению (как опытный диверсант, он всегда расчищал пути отхода), была современная Россия. Это не результат масонского заговора, утверждал в своем блоге-стотысячнике Роман Трусы, не происки Ротшильдов и Рокфеллеров, не беда и не трагедия (в ее стремительно устаревающем христианском и даже ницшеанском — «человеческое, слишком человеческое» — восприятии), а неоспоримая данность. Противостоять ей, полагал он, столь же бессмысленно, как противостоять наступлению нового ледникового периода, смещению магнитных полюсов Земли, извержению вулканов, вспышкам на Солнце. Новые формы жизни непобедимы, как бактерии рака или СПИДа. На карте мира, объяснял он, Россия ярко фосфоресцирует, как гнилое бревно размером в одну восьмую часть земной суши, одновременно освещая пылающим сердцем, подобно Прометею, путь пребывающему во тьме человечеству.
Роман Трусы считал себя русским патриотом. «Я горжусь нашей великой Родиной, — писал он в очередном, широко обсуждаемом в Сети посте. — Эйнштейн не отвечает за Фукусиму. Пастер — за бактериологическое оружие. Колумб — за привезенный на каравеллах в Старый свет сифилис. Россия не отвечает за конец цивилизации. Она — всечеловек в семье народов. В то время как другие народы трусливо жмутся по углам национальных квартир, бормочут что-то про мультикультурализм, тайно опутывая границы колючей проволокой, Россия смело распахнула душу и территорию навстречу веяниям нового уклада: наркотикам, радикальному исламу, терроризму, неконтролируемой миграции, политкорректности, правам гомосексуалистов и скотоложцев, отмене образования, ликвидации здравоохранения, разрушению семьи и так далее. Великая и бесконечно добрая Россия, как бесстрашный исследователь, слила весь яд в один стакан и гордо выпила за здоровье человечества. Нам не привыкать!»
Иллюстрировалась эта гадкая мысль фотографией железнодорожного тупика, где стояла цистерна с надписью: «Метиловый спирт! Смертельно!» К этой по какой-то причине неохраняемой, с разблокированным краном цистерне выстроилась длинная, как некогда в Мавзолей, очередь людей с разнообразными емкостями. Некоторые из них, впрочем, определенно двигались в обратный — к обезьяне — путь по дороге дарвиновской эволюции. Обнаружилась в очереди и квадратная, с замотанной черным платком головой баба в рубчатой телогрейке. В советское время Каргин часто видел таких баб на железнодорожных путях, где они отсыпали лопатами гравий и таскали на плечах шпалы. Человекообразные существа на фотографии, не отходя от цистерны, жадно пили из наполненных емкостей. Несколько особей уже лежали на насыпи. Кто с блаженной улыбкой, кто с пеной на губах. Воистину, русские были сильнее смерти! Потому-то, делал вывод Роман Трусы, мы и сломали хребет фашистскому зверю, спасли Европу от коричневой чумы.
Баба в очереди по какой-то причине была без емкости, и Каргин подумал, что, наверное, она будет пить метиловый спирт прямо из крана, припав к нему черной, как закопченный котел, головой. А еще эта вне и всевременная русская баба некстати напомнила Каргину... Ираиду Порфирьевну.
Надо ей позвонить, мрачно подумал он.
Роман Трусы искренне сожалел, что колонне возглавляемой им арт-группы «Т.Р.Усы» вот уже который год не дают влиться в «Русский марш» во время святого для каждого православного государственного праздника четвертого ноября — Дня народного единства.
«Как расшифровывается название “Т.Р.Усы”? — спрашивал он в другом интервью и сам же отвечал: Т. — это танки, Р. — ракеты, Усы — Сталин. Так кто в России настоящие патриоты? Мы или эти трусливые законопослушные националисты с изъеденными молью хоругвями? Они демонизируют кавказцев, — продолжал Роман Трусы, — не понимая, что так называемая» кавказская угроза” — миф! Почему? Да потому что кавказская молодежь, переселившаяся в крупные русские города, практически поголовно сбривает усы, то есть утрачивает пассионарность. Как только русские поверят в магическую силу усов, начнут их отращивать и подкручивать в спиральки, они снова станут могучим государствообразующим народом, первыми среди равных в дружной семье народов великой России, народом, за который провозгласил исторический тост генералиссимус Сталин!»
