Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
Привозили и отдавали их старой гречанке Афине. Она их мыла. Однажды я осмелился, зашел в комнату к Афине. Девочка сидела голая на кровати, тихая, послушная. Старушка что-то шептала ей. У меня голова закружилась от девочкиного вида и от запахов…
Он отпускал их быстро. Я отвозил на место, откуда мы брали их. Несколько раз попадались девочки разговорчивые. Я спрашивал: “Как он там?” Они рассказывали одно и то же: заходит в комнату и минут через пять – десять выходит. Старушка их поднимает с кровати, приводит в порядок, потом девочку спускают к машине.
Однажды мне так понравилась одна, я подумал: завезу ее куда-нибудь и сам тоже попробую… Если бы я сделал то, что мне хотелось сделать, если бы я не отвез ее на место, где взял, а отвез куда-нибудь на другое место, утром на столе Лаврентия лежала бы бумага о моем поступке. Я уверен…
Игнатов вновь хлебнул мукузани.
– Лаврентий любил красоту. Посмотри мне в глаза, Корнелий, и скажи честно: если жизнь тебе дает право указывать пальцем на любую понравившуюся девочку и тут же эта девочка окажется в твоей постели, ты не воспользуешься таким правом? Молчишь, Корнелий?! А не надо молчать. Надо сказать: да, это мечта всех мужчин во все времена. Но редко кто мог себе это позволить. А Лаврентий имел это право и пользовался им…
В открытое окно влетели две вороны, сели на подоконник, перелетели к столу и пошли по нему, словно домашние птицы.
– Кыш! – сказал Игнатов и наполнил себе стакан. – Памятники его утопили! Собрали их со всей страны – и в реку. Я узнал, где это место. Поехал… Нырял. Их там много стоит под водой: он маршал, он в пенсне, в плаще, мраморный, бронзовый, каменный. Я плавал между ними и не хотел выплывать, остался бы с ними, если бы не кислород.
Вот это было написано в выпавших страницах.
* * *
Но вернемся в овраг, где запахло дикими розами. Дождь перестал моросить.
Филимон скинул с головы Эйнштейна целлофан. Великий ученый говорил тоном лектора общества “Знание”:
– В момент, когда Земля и планеты выстроятся в ряд, Филимон, ты увидишь это, точнее, почувствуешь по звону в ушах. Вот тогда раскинь руки, превратись в букву “Т”, и ты взлетишь…
Филимон раскинул руки буквой “Т”.
– Лежа на кровати…
– Понял…
– Никаких усилий, суммарная гравитация будет тянуть тебя вверх… Филимон, ты сделаешь это в том случае, если поймешь, что я проиграл битву с негодяями. Их так много в раю, об этом мало кто знает, они устроили побег из ада на небеса… – Эйнштейн грустно улыбнулся. – С ними этот толстяк в пенсне, Лаврентий, он такой… (не подобрал определения). Плетет интриги на редкость искусно. Господь принимает каждое его слово за чистую монету. Узнав, что Бог хочет покинуть небо, он всячески старается втереться к нему в доверие. До недавнего времени малоизвестный интриган из СССР, он стал фигурой номер один. Не Данте, не Леонардо, не Толстой, не Моцарт, а он, Лаврентий! Старый Бог ходит, опираясь на его плечо. А когда уезжает выбирать место, где хочет обосноваться, покинув всех нас, оставляет его взамен себя. Вот тогда-то начинаются на земле эти кризисы: Афганистан, Чечня, Ирак, Израиль, Палестина… Лаврентий узнал, как можно Солнце перекрыть Луной и устроить на Земле постоянное солнечное затмение.
Над головами Филимона и Эйнштейна низко пролетели вороны. Одна из них какнула и попала на лоб великого ученого.
Эйнштейн вынул платок и стал стирать горячую жижу со лба и бровей.
– Альберт! – послышался голос сверху. Звала женщина, стоявшая на краю оврага в белом халате, похожем на медицинский, рядом с ней машина с красным крестом. Женщина сложила ладони рупором и кричала:
– Альберт, время! Тебя ждут! В больнице обед!
Эйнштейн встрепенулся, в глазах появилось какое-то странное выражение, он стал прощаться.
– Филимон, скажи им, что они доиграются! В день Хиросимы, когда Господь увидел, что сделала одна маленькая атомная бомба, он побагровел, сломал об колено кий, он играл в бильярд, свалился на бильярдный стол бездыханный – инсульт. В дни Хиросимы Бог чуть было не умер! Скажи им об этом…
Эйнштейн поднимался вверх по тропке, за ним, припадая на передние лапы, плелась хромая собака. Люди в белых халатах поспешно усадили Эйнштейна, и, поднимая пыль, машина с красным крестом уехала.
С того дня Филимон Квирикадзе стал смотреть на солнце. По утрам выходил на балкон и долго разглядывал солнечный диск сквозь закоптелое стеклышко. В телевизоре, в радио, в газетах шла битва за размещение крылатых ракет в Европе. Филимон внимательно смотрел на колонны демонстрантов в Англии, Голландии, которых разгоняла полиция, избивала дубинками, душила слезоточивыми газами. Филимон не мог оторвать тревожного взора от программы “Время”. Даже если он был в поезде, то на стоянках вбегал в комнату дежурного станции и смотрел телевизор… Генералы натовские и советские давали интервью, хвалясь силой и мощью оружия, которое множилось, совершенствовалось.
И Филимон услышал звон в ушах.
Однажды утром, когда Филимон вышел на балкон и посмотрел на солнце в закоптелое стекло, он увидел, как край Луны насел на солнечный диск…
Филимон прошептал:
– Эйнштейн проиграл!
Весь день он ходил по Анаре.
Прощался с соседями, сослуживцами. В депо, на базаре, в столовой, парикмахерской он говорил странные слова:
– Сегодня ночью я взлечу на небо! Не могу позволить поставить точку в миллионолетней цепи эволюции…
Его слушали, как всегда, не очень внимательно.
На почте, где располневшая донельзя Мария Виссарионовна Пухаева гадала на кофейной гуще своим пышнотелым подругам, на Филимона косились, так как он долго писал телеграммы в Москву, Лондон, Нью-Йорк, Токио, Рим, Бонн, Париж.
Пухаева повертела пальцем у виска, подружки захихикали и принялись считать количество слов телеграмм.
“…Решайте проблемы вместе. Помогайте друг другу. Думайте о братстве людей…”
Пухаева переспросила адреса:
– Белый дом, Вашингтон, Округ Колумбия. А номер Белого дома?
– Номер дома… Я не знаю!
– Но как я могу посылать телеграммы с указанием только цвета дома?
Подружки захихикали.
“Космос должен быть общим. Он должен быть свободным от ядерного, лазерного и других орудий”.
– Рубль шестьдесят!
“Была холера, была чума, сейчас нет этих болезней, так как человечество их победило. Теперь надо победить атомную бомбу”.
– Что здесь написано?
– Дворец Киото!
– Киото?
Вечером жена Филимона Лиза пришла с работы – дверь в спальне заперта… В квартире было холодно. Лиза вспомнила слова Филимона, сказанные прошлой ночью, когда он говорил с ней о своем отлете на небо: “Будет очень холодно, ты поезжай в Лио или пойди ночевать к сестре”.
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
