Эль-Ариш противник оставил поспешно, не разрушив и даже не заминировав важных военных объектов. Некоторые склады с оружием и снаряжением все же были подожжены, но хранившееся на них оборудование составляло лишь малую толику в том море вооружений и техники, которое египтяне оставили нам нетронутым. Похоже, когда пришел приказ отступать, все бегом побежали с постов, стараясь поскорее присоединиться к уходящим из города колоннам. Творившееся в госпитале представляло собой ужасное зрелище. На операционном столе лежало тело мертвого египетского солдата с только что отрезанной ногой. Его бросили в середине операции, даже не перевязав, и он просто истек кровью. Раненые — некоторых мы нашли в палатах, другие попрятались во дворе и в саду — сказали нам, что врачи и технический медперсонал, услышав о том, что их ждут санитарные машины, немедленно бросили все дела и словно бы испарились. Не осталось ни одного санитара, и тяжелораненые, нуждавшиеся в постоянном уходе, — восемнадцать человек — испустили дух прошлой ночью. Они лежали так, как их оставили, когда началось бегство.
Дорога от эль-Ариша к Кантаре была запружена машинами. Некоторые были на ходу, другие стояли брошенными, иные даже валялись у обочин вверх колесами. Никто не пытался заблокировать шоссе нарочно, заторы становились следствием поспешного отступления, поскольку тяжелый транспорт — полугусеничные бронемашины, транспортеры Брена, тягачи и пр. — стремились проложить себе дорогу, расталкивая и сбивая на обочины более легкие машины.
Южная дорога — та, что вела к аэродрому и к Абу-Агейле, — была усеяна выведенной из строя техникой, но это уже являлось следствием действий наших ВВС, которые то и дело заходили для атак на колонны отступавших войск, поливая их огнем из авиационных пушек и расстреливая реактивными снарядами.
27-я бронетанковая бригада не задержалась в городе. Боевые группы продолжили движение для захвата аэродрома и дороги на Абу-Агейлу, а некоторые пошли дальше на запад, чтобы преследовать бегущих и выйти к Суэцу. Решение вопросов, касавшихся мирного населения эль-Ариша, было передано Южному командованию, которому предстояло назначить военного коменданта с целью упорядочения жизни горожан. Больших проблем я с этой стороны не ожидаю. Едва мы вошли в город, первое, что бросилось в глаза, — белые флаги повсюду, на крышах и на заборах, а у здания городского управления нас уже поджидала делегация нотаблей, которые явились, чтобы выразить лояльность и готовность к сотрудничеству.
Когда мы пришли, центральная площадь была пуста, но не прошло и часа, как там вновь забурлила жизнь. Арьергард и эшелон частей поддержки 27-й бригады, а также части обеспечения Южного командования начали наводить порядок и брать под контроль военные склады и казармы. Некоторые из наших солдат узнавали меня и просили автографы, протягивая военные карты, солдатские книжки, индивидуальные пакеты и даже пачки сигарет, чтобы я расписался на них. Один сержант-квартирмейстер соригинальничал — сорвал красочный плакат с изображением Абд-эль-Насера, висевший на стене парикмахерской, и протянул его мне, сказав, что я просто обязан подписать этот «документ» в таком месте и в такой день. И верно, дата того заслуживала, 2 ноября — годовщина декларации Бальфура![62]
Скоро стало ясно, что не все египетские солдаты ушли из эль-Ариша. Прослышав о том, что с пленными хорошо обращаются, дают им кров и пищу, они принялись сдаваться толпами. Однако так поступили не все, некоторые с оружием прятались в городе. В какой-то момент, когда мы стояли у открытого окна и смотрели на улицу, нас обстрелял пулеметчик. Стоявший рядом со мной связист упал замертво.
В 11.00 я сел в «Пайпер» на аэродроме эль-Ариша, чтобы вернуться в генштаб. Я попросил пилота сделать круг над городом на малой высоте. Однако нам быстро пришлось подняться, чтобы не пасть жертвами шальной пули. Песчаные дюны к востоку, к югу и к западу от эль-Ариша кишели египетскими солдатами, прятавшимися там в зарослях кустарника и в складках местности. Арабы не отказали себе в удовольствии поупражняться в стрельбе из винтовок и пулеметов по мишени, которую представлял наш «Пайпер». Но то, что мне хотелось увидеть, — бронетанковую колонну 27-й бригады — я увидел и с высоты. Бронетехника продвигалась на запад без каких-либо помех. Сейчас, через пять часов после нашего вступления в эль-Ариш, бригада уже справилась с расчисткой дороги на своем пути, и голова стальной, коптящей соляркой и бензином змеи находилась в нескольких десятках километров от города. Сражение на северном направлении — Рафах — эль-Ариш — Кантара — завершилось.
Мне вспомнились трофейные документы, которые доставил утром офицер разведки. Вот один, «Директивы командира 3-й дивизии» войскам в северном секторе Синая. Вот что говорилось в переводе:
ДИРЕКТИВЫ КОМАНДИРА 3-й ПЕХОТНОЙ ДИВИЗИИ
Число: 15 февраля 1956 г.
Кому: командиру египетского укрепрайона в Палестине.
Командиру 5-й усиленной пехотной бригады. Настоящий свод директив 3-й дивизии передан командирам и офицерам в указанное ниже время:
Эль-Ариш 1 февраля 1956 г. Рафах 3 февраля 1956 г. Хан-Юнис 4 февраля 1956 г. Газа 4 февраля 1956 г.
Просьба обеспечить выполнение настоящих директив офицерами и гарантировать, чтобы настоящие директивы не были даны в виде письменных инструкций офицерам уровня ниже командира батальона или соответствующего ранга в других подразделениях.
1. ВСТУПЛЕНИЕ
Каждый командир должен приготовиться сам и подготовить свою часть к неизбежной войне с Израилем ради выполнения нашей высокой цели, а именно: разгрома и уничтожения Израиля в самое кратчайшее время и самых жестоких и безжалостных битвах.
2. ВЕРА
a) Вера — базовая составляющая в реализации нашей цели. Без нее невозможно достигнуть победы.
b) Наша вера должна выражаться в уверенности, агрессивности и быстроте (действий) военнослужащих всех званий и рангов.
c) Вера должна включать в себя следующее:
I. Непоколебимую решимость и необоримую волю сражаться самым безжалостным образом.
II. Полную уверенность в своих действиях со стороны командиров, необходимую для того, чтобы снискать доверие их подчиненных. Что же касается соблюдения дисциплины, необходимо избегать любых трений между офицерами и рядовыми.
III. Серьезность и реализм нашей борьбы…
Мы развернулись в восточном направлении и полетели к Израилю. Под нами лежала Вади-эль-Ариш. Только по сторонам этой узкой полоски виднелись шахматные клетки обрабатываемых полей, все прочее вокруг, куда ни кинь взгляд, было голой пустыней. Неподалеку от израильской границы раскинулись кочевья бедуинов. Когда мы находились над ними, до нас долетал дым от костров внизу, и резкий запах сгоравших в огне веток можжевельника наполнял кабину самолета. На миг с этим запахом пришли, нахлынув волной, воспоминания о других кострах и о делах другого времени.
