Военачальники получили указания ограничиться боями местного значения, по возможности уклоняясь от столкновений, и сделать все, что в их силах, для пресечения грабежей.
Сам Аттила возглавил ближайшие к его ставке войска, с которыми намеревался взять Мец, поскольку крайне нуждался в показательной победе. После ошеломляющего успеха он сумеет выйти к Труа или Сансу, проведет еще раз перегруппировку сил, распределит стратегические задачи и примет на себя командование всей гигантской армией.
X
ДВА МАРСОВЫХ МЕЧА
Gladius Martis: меч Марса, бога войны из античной мифологии, сохранил свое символическое значение и для римских солдат, принявших христианство, — они потрясали Марсовым мечом, веря, что он способен отразить все удары клинков противника.
Церковь попыталась было заменить его на меч святого Михаила или святого Георгия, но слишком не настаивала. К тому же в Евангелии говорится, что тот, кто с мечом придет, от меча и погибнет, а это мало подходило для христианизации языческого символа. Даже в Константинополе золотой меч, несомый спатарием перед императором, назывался spatha Martis.
Gladius Martis: скифский меч царя Марака, найденный в окрестностях Астрахани пастухом, который удостоился чести преподнести его Аттиле, уже давно вошел в легенду (легенды бывают и правдивыми… или становятся таковыми). Искажение имени Марак и превращение его в Марка или Марса, несомненно, помогло римлянам поверить в «Марсов меч», который когда-то принадлежал царю скифов, чем и объяснялась его воинская слава.
У Аэция был меч Марса, и Аттила гордо принял в наследство меч Марса. Бились ли они на равных?
Аттила сумел собрать гигантскую армию. Вполне вероятно, что некоторые союзники, особенно остготы и болгары, не испытывали большого энтузиазма, но просто не имели другого выбора, кроме как следовать за гуннами. Однако Аттила, созывая воинов, пользовался тройным преимуществом.
Прежде всего, он давал восточным народам возможность беспрепятственно продвинуться на запад и получить в награду за верную службу право обосноваться на новых землях под защитой победителя.
Кроме того, не должно было возникнуть проблем со снабжением: войскам предстояло пройти по богатым землям, где можно было легко достать пищу и собрать ценную добычу.
И наконец, Аттила обращался к воинственным народам, многие из которых жили войной и еще не утратили атавистической тяги к кочевничеству, от которого были вынуждены отказаться под давлением обстоятельств.
Аэций также встал во главе сильной армии. Сперва у него возникли серьезные проблемы. Валентиниан III, безумный спесивец (и это еще мягко сказано), согласился дать ему не более четверти римских легионов, расквартированных в Италии. На настойчивые просьбы главнокомандующего он отвечал, что Император — он, Империя — его, что он ожидает новых нападений в Африке, мятежей на Сицилии и заговоров в Италии. Этот трусливый эгоист хотел в ущерб делу усилить внутреннюю полицию, а также охрану побережья полуострова и альпийских перевалов. Так что ядром «римских легионов» Аэция стали варвары-федераты.
Большое войско выставили галлы. Чем дальше проникали гунны, тем сильнее оно прирастало. Основой его были галло-римские легионы, традиционно охранявшие северные и рейнские границы, затем к ним добавились гарнизоны городов и заслоны, выставленные в свое время против багаудов.
Этой мобилизации способствовали два явления. Во-первых, различные «гости», осевшие в Галлии, единодушно высказались в поддержку римлян, и незачем стало держать против них войска, чтобы пресечь любую попытку проникновения в земли империи или проявление сепаратизма. Стражники смогли встать в строй воинов. Во-вторых, подавляющее большинство багаудов, отличавшихся решительностью и отвагой, дали знать Аэцию через галло-римских военачальников, что они готовы участвовать в борьбе с захватчиками. Союз с багаудами стал возможен благодаря личным усилиям Авита и духовенства. Авит обещал Аэцию поддержку багаудов при условии, что их не будут притеснять после победы. К Авиту прислушивались все епископы, среди которых были багауды, а к епископам-багаудам прислушивались священники-багауды, даже если епископы не поддерживали их борьбу.
Возникло удивительное явление: между багаудами, решившими сопротивляться гуннам, и багаудами, поддерживающими захватчиков, разгорелась борьба. На Мозеле произошли вооруженные столкновения. Но затем сторонники гуннов осознали, что рискуют сменить одно ярмо на другое и при этом быть отвергнутыми соплеменниками. Поэтому Евдоксий, возможно, совершенно искренне, ввел Аттилу в заблуждение, обещав поддержку багаудов, тогда как он мог рассчитывать лишь на изгоев-отщепенцев. Позиция багаудов в этом конфликте имела далеко идущие последствия для всего уклада галльского крестьянства и даже для всей экономики Галлии. Для Аэция поддержка багаудов имела большое значение. Они всегда были хорошо вооружены, одинаково успешно действовали в нападении и обороне, были отважны и воинственны. Свободные крестьяне не имели ни вооружения багаудов, ни столь же отлаженной организации, но тем не менее в случае необходимости могли храбро и упорно обороняться. Следуя примеру багаудов, они выставляли отряды добровольцев и даже небольшие армии. Между партизанами-разбойниками и мирными пахарями наметилось некоторое сближение. До того в некоторых провинциях, особенно на северо-западе и в центре, багауды и не-багауды, жившие в соседних, но достаточно удаленных друг от друга деревнях, не были знакомы. На следующий день после почти национальной победы над гуннами багауды почувствовали новую атмосферу и перестали отгораживаться от внешнего мира. Они осознали преимущество взаимовыгодного обмена перед хищническими набегами.
Кроме багаудов и свободных крестьян, источником для пополнения армии Аэция являлись и личные отряды богатых землевладельцев. Ослабление охраны поместий также имело свои последствия. Колоны и рабы могли беспрепятственно бежать, а тех, кто оставлял хозяев, чтобы присоединиться к войскам, было запрещено удерживать. Иногда, правда, сам хозяин приказывал рабам вступить в ряды защитников отечества. Крупные поместья на время пришли в упадок, но только на время, так как очень скоро в силу необходимости поддержания порядка владельцы латифундий превратились в воинственных сеньоров, твердой рукой устанавливавших свои безжалостные законы. Крестьяне были прикреплены к земле, однако при этом многие ремесленники оставили поместья и обосновались в защищенных городах и селах, выскользнув из рук своих господ.
Другим благоприятным для Аэция фактором стало положительное отношение к нему летов. Это были варвары, некогда проживавшие по среднему течению и в верховьях Рейна. Им выделили земли в центре Империи при условии постоянной готовности выступить в поход по первому зову. Это были воины-крестьяне.
От летов отделяли гентилов, которые имели самое разное происхождение и, подобно летам, получали землю, но на обычных условиях. Они теснее смешались с местным населением, чем леты. Позднее различия между гентилами и летами будут постепенно исчезать, пока эти две категории поселенцев не сольются в единую нацию.
