– Спорим, он правда воровал у Тарлесса? – сказал Ник, когда прочитал все от и до, пока мы шли по коридору.
– Не сомневаюсь, – ответила я. – Он сам сказал, что не может смотреть, как идеи валяются без дела и не используются по назначению. А такие, как Тарлесс, не используют идею по назначению, даже если она будет дарована на скрижали с небес!
– Тут говорится, что Тарлесс завтра проведет семинар для писателей вместо Венди-Вербены. По-моему, она в этом лучше разбирается – как ты считаешь?
Было уже совсем поздно. Все переодевались в парадные костюмы и платья к вечерним приемам. Мимо нас пробежал Максим Хаук в бархатном лоскутном пиджаке, а при нем две девицы в блестящих платьях, такие тоненькие, что у меня аж зубы свело. А навстречу нам шли две ослепительные красавицы в длинных тугих черных кожаных платьях с красной шнуровкой снизу доверху. Я далеко не сразу узнала в них двух длинноволосых из троицы с младенцем. Волосы были убраны в шикарные прически, а накладные ресницы торчали на добрый дюйм.
А вот Ник узнал их сразу же.
– Ух ты! – воскликнул он.
Красавицы пришли в восторг. Приняли прельстительные позы и дали Нику полюбоваться.
– А куда вы дели младенца? – спросил он.
– Оставили с Ларри, – сказала левая. – То есть с Лореттой.
– С тех пор как она стала Лореттой, в ней проснулся сильный материнский инстинкт, – пояснила правая.
Ник потерял дар речи. Я без особой надежды спросила красавиц, не видели ли они Руперта.
– Руперта Мага? – уточнили они чудесными хрипловатыми голосами.
Одна добавила:
– Ах, как он мне нравится – воплощенная консервативность!
А вторая (или второй) сказал(а), что видела, как Руперт заходил в Зал филка – это вон там. И они удалились, покачивая бедрами, – на обеих были высокие лаковые ботинки на шестидюймовых шпильках. Непонятно, как они вообще умудрялись ходить, еще и в узких черных кожаных юбках.
Ник сказал:
– Так я и знал, что один из них мужчина! Ты догадалась, кто именно?
– Да чтоб меня приподняло и шлепнуло! Не знаю! – ответила я. – Такие красивые… Однако же диковинное детство у их младенца…
– У всех младенцев диковинное детство, – рассеянно проговорил Ник. Он развернул план «ФантазмаКона» и искал на нем Зал филка. – В конце этого коридора.
Это оказалась пустая комната средних размеров, по которой там и сям валялось какое-то оборудование для звукозаписи, в основном витые кабели, которые змеились по полу во все стороны. Стульев в комнате было всего два, и на них сидели Руперт Венейблз и Мервин Тарлесс и увлеченно беседовали. Но когда мы сунули носы в дверь, Тарлесс обернулся и затряс на нас бородкой. А когда увидел, что это я, то просто взбеленился.
– Ты что, решила и эту комнату у меня тоже украсть? – зарычал он. – Убирайся! Иди пляши свои вуду-пляски в другом месте!
Мы поскорее закрыли дверь и сели на пол у стены в рекреации снаружи. Ник сказал:
– Ничего страшного. Перехватим Руперта Мага на выходе.
– Вот тоска! – взвыла я. – А все из-за того, что Рик Корри поселил меня в его номере!
– Ты же не виновата, – сказал Ник.
Мы еще немного посидели. Ника все устраивало. Он достал блокнот и стал совершенствовать свою игру по Вонтчестеру – сказал, что доводит ее до стандартов Бристолии. Я жутко дергалась. Место было какое-то неспокойное. Дверь, замаскированная зеркалом, то и дело открывалась, в нее туда-сюда сновали официанты и официантки с бокалами и ящиками бутылок для издательских приемов. Все почему-то говорили о музыке. Мимо пробежала та официантка, которая принесла Нику хлопья, со словами:
– Не то чтобы я была против музыки, я только за! Просто хотелось бы понять, откуда она звучит.
А официант, который принес кофе, сказал:
– Что да, то да. Мороз по коже. Музыка из воздуха.
Через несколько минут после того, как они скрылись, я тоже услышала музыку. Она доносилась из-за закрытой комнаты Зала филка. Мне не показалось, что музыка особенно жуткая, просто едва ли Руперт Венейблз с Мервином Тарлессом ни с того ни с сего вдруг заиграли гитарный дуэт.
– Ник… – сказала я.
Ник поднял голову, прислушался и сказал:
– Только этого не хватало!
К гитарному дуэту присоединился нежный вокал – сопрано.
Мы разом вскочили на ноги, и Ник рывком распахнул дверь в Зал филка. Три женщины – кроме них, в зале никого не было, – испуганно вздрогнули и обернулись.
– Мы тут репетируем, – сказала певица. – Филк-фестиваль начнется только в восемь.
Ник увидел дверь в противоположной стене зала – наверное, это в нее женщины вошли, а Руперт с Тарлессом вышли, – и кинулся туда, бросив:
– Извините. Мы ищем одного человека.
Мы перебежали зал, словно линию фронта – женщины только вытаращились нам вслед, – и выскочили с другой стороны в зачуханный проходик, который вел к черной лестнице. Почему-то Ник был убежден, что Руперт только что поднялся по ней. Он галопом помчался вверх, а я запыхтела за ним, думая, что если Руперт и правда тут побывал, его уже и след простыл. Наверху была пожарная дверь с табличкой «Третий этаж». Ник толкнул дверь, сунулся туда и взволнованно замахал мне рукой – сюда, мол.
Я подоспела за ним, отдуваясь, и увидела впереди длинный коридор, как обычно, с зеркалами на поворотах, и Руперта Венейблза, который как раз сворачивал за угол налево. Мы помчались следом. К этому времени я уже бесилась не меньше Ника. Я потратила на этого Венейблза целый день и теперь была полна решимости его изловить. Мы оказались за углом через считаные секунды после Венейблза – сначала Ник, а сразу за ним и я.
Только пробежав несколько шагов по галерее, которая была вся облицована зеркалами, но почему-то тусклыми и темными, будто отражения отражений, я вдруг отчетливо вспомнила, как выглядел гостиничный коридор, и поняла, что дело нечисто. Тут не было коридоров, которые уходили бы в обе стороны. В этой части здания их и быть не могло. Тут коридор мог вести только направо. Мы никак не могли свернуть налево – врезались бы в стену. Однако же свернули.
Миг спустя это дошло и до Ника.
– Куда мы попали?
– В заварушку, – ответила я. – Беги. Не теряй его из виду.
Руперт Венейблз по-прежнему маячил вдали – преспокойно шагал себе в полумгле. Я была абсолютно уверена, что если мы его упустим, это уже навсегда. Когда я оборачивалась – а я оборачивалась раз шесть, и с каждым разом мне было все страшнее, – в общем, там была совсем не гостиница. Сплошная туманная непонятность. Ник тоже разок посмотрел. После чего схватил меня за запястье, и мы припустили вперед быстрее прежнего. И вот еще одна странность во всей этой странной истории. Руперт Венейблз – он шагал себе и шагал, этак небрежно, мерно, будто точно знал, куда направляется, и не торопился. А мы мчались со всех ног. Но он все равно оставался далеко впереди.
