— Эту хорошенькую, женщину… которая стоит там у окна? Это госпожа Дальбон.
— Так!.. Но что это такое?.. Откуда взялась эта госпожа Дальбон?
— Как! Вы не знаете, что госпожа Дальбон — племянница госпожи де Фиервиль?
— В самом деле! Поздравляю ее с этим! Я ее хорошо знаю, эту хорошенькую брюнетку; у нее было много занятий… но прежде она не называлась госпожою Дальбон, а просто Вишенкою.
— Вишенка!.. Что такое вы говорите? — вскричал Шалюпо с испуганным видом. — Так я не обманулся… это она! Потому что я тоже хорошо знаю Вишенку.
— Мой милейший господин, одно, что я могу сказать вам, это то, что я держал эту женщину в своих объятиях.
— Я тоже держал эту прелестную женщину в своих объятиях.
— А я, господа, держу ее в своих объятиях каждый вечер, потому что я ее муж.
Эти слова были произнесены Леоном, который, отыскивая жену, услышал, как произносили ее имя, и остановился позади разговаривавших.
Узнав Дальбона, увидев его возле себя, господин Шалюпо весь позеленел и поспешил сказать:
— Как… например… все это одна шутка… не верьте ни одному моему слову… это неправда… это все пунш… Божусь вам, что я не знаю, что говорю!
Что касается Фромона, то, увидев молодого человека, с гневом на него смотревшего, он окинул его дерзким взглядом и воскликнул:
— Поистине, мне очень жаль вас… но если вы муж этой женщины… которая стоит там… то вы были кругом обмануты… и я не беру назад своих слов.
— Довольно, милостивый государь, довольно! — отвечал Аеон, хватая за руку Фромона, пожимая ее так крепко, что на ней остались следы его пальцев. — Жду вас завтра в восемь часов в Булонском лесу, и если вы осмелитесь не явиться…
— Не беспокойтесь, я буду там и покончу с вами. У меня счастливая рука и навык к этого рода делам.
— Так до завтра, с нас будет довольно по одному свидетелю.
— Как хотите.
Покончив с Фромоном, Леон обернулся, ища Шалюпо, от которого он тоже хотел требовать удовлетворения, но Неморина уже более тут не было… он исчез… Леон хотел бежать его отыскивать, когда до слуха его долетел крик. Это вскрикнула Вишенка, увидавшая, что муж ее говорит с Фромоном, и упавшая без чувств на паркет, в ужасных конвульсиях. Забыв Шалюпо, Леон побежал к жене, которую уже поднял господин Дюмарсель и оказывал ей всевозможную помощь.
Госпожа де Фиервиль, видевшая издали все, что происходило, подошла поспешно к Вишенке, восклицая:
— Боже мой! Что такое случилось? Как, Леон, вашей жене сделалось дурно? В чем причина?
Но как вы сами взволнованы! Что произошло? Надо отнести вашу жену в мою комнату и послать за доктором.
— Нет, сударыня, нет, — отвечал Леон, быстро отталкивая свою тетку от Вишенки, — не у вас найдет помощь моя жена; прежде всего ее надо увезти из этого дома, куда, я теперь понимаю, почему вы так желали, чтобы она приехала сегодня вечером.
И Леон, взяв на руки жену, вынес ее из зала и с помощью господина Дюмарселя посадил в свою карету. Уходя, господин Дюмарсель бросил такой взгляд на госпожу де Фиервиль, что привел ее в ужас.
Все гости обступили хозяйку, желая узнать о случившемся. Вскоре и госпожа Шалюпо увеличила общее замешательство: она с криком вбежала, спрашивая о своем муже, говоря, что нигде не может его найти.
— Ах, боже мой, милая моя, зачем вы так пут аетесь, — говорит ей госпожа де Фиервиль. — Вероятно, господин Шалюпо почувствовал себя не совсем здоровым… не желал вам этого говорить… чтобы не заставить вас уехать с бала.
— Я знаю… что мой муж пил много пуншу, но если он не найдется… то я разберусь с вашей племянницей… которая ему вскружила голову.
— Кажется, жена моего племянника сегодня вечером перевернула у меня все вверх дном. После мы, вероятно, узнаем причину всех этих происшествий, но из-за этого не следует, чтобы мой бал прекратился… Прошу вас, господа, берите ваших дам, слышите, оркестр уже играет ритурнель… сейчас начнется кадриль.
Танцы возобновились, потому что в большом свете не принято заниматься делами, которые касаются только хозяйки дома… А Фромон вышел из дома госпожи де Фиервиль с тем же дерзким видом, как и вошел в него, и когда эта госпожа стала его отыскивать, чтобы подробно расспросить о случившемся, его давно уже не было.
Леон привез жену домой. Свежий воздух очень помог Вишенке, и сейчас она чувствовала только сильную слабость. Господин Дюмарсель, не оставлявший молодых супругов, предлагал съездить за доктором и привезти его. Но Вишенка на это не согласилась; она благодарила этого великодушного человека, расположение которого к ней не изменялось; он и теперь его доказывал ей. Леон тоже благодарил его, и господин Дюмарсель удалился, прося позволения явиться завтра, узнать о состоянии здоровья больной, на что молодые люди тотчас дали свое согласие.
Оставшись вдвоем с женою, Леон, видя, что Вишенка смотрит на него со страхом и боится заговорить с ним, проявил всю свою нежность и внимание.
Наконец Вишенка спросила у него дрожащим голосом:
— Друг мой… я видела, ты говорил на бале с одним человеком… Ах… человеком, всегда старавшимся мне вредить… Боже мой!.. Этот человек узнал меня… и хотя я говорила ему, что он ошибается… он тем не менее упорствовал в том, что знает меня. Ах, Леон… ты должен краснеть, имея такую жену… ты не должен любить меня. Однако же, прежде чем ты женился на мне, ты слышал, что сказал тебе Сабреташ… он должен был рассказать тебе об этом коммивояжере; об этом господине Фромоне, который предлагал мне свою любовь, когда я жила с актерами, и заставил потом освистать меня потому, что я не хотела его слушать…
— Я знаю все это, успокойся, моя Агата, и в особенности не думай, что я могу когда-нибудь перестать любить тебя… Пусть они говорят, что хотят, моя любовь всегда будет принадлежать одной тебе.
— Милый Леон! Но этот человек… этот Фромон… что он тебе говорил?
— Да почти ничего… Я услышал, как он рассказывал господину Шалюпо, что он тебя узнал; тогда я подошел к нему и спросил, где он познакомился с моей женою. Вопрос его смутил, и он пробормотал, что ошибся.
— И это все, что он тебе сказал?
— Положительно все.
— Леон… ты не обманываешь меня? Этот человек ничего более тебе не говорил?
— Ничего.
— Ах, когда я увидела, что ты говоришь, я думала, что я умру… я хотела бежать к вам… разлучить вас… и вдруг уж ничего больше не увидела вокруг себя.
— Отдохни, успокойся… и забудь происшествия этой ночи. Ах, друг мой, теперь ты видишь, что я не должна была выезжать в свет. Но как попал этот Фромон к твоей тетке?
— Тут кроется какое-то вероломство. Гастон был прав.
— И Сабреташ также… когда он нас предупреждал, чтобы мы остерегались.
