Книга Держитесь подальше от театра - Анатолий Гречановский

– Конечно, мир – это прекрасно. Я всей душой за мир, – пожевав галстук и как бы уступив собеседнику, согласился упитанный. – Надо только хорошо вооружиться и можно бороться за мир во всем мире.

– Врете, все вы врете, неугомонные вы наши, – заключил мужчина в олимпийке. – Мат!

– Спокойно! Делаем вид, что активно играем, – забеспокоился кучерявый. – На горизонте нарисовался «Вечный жид», – он показал взглядом на приближающего Главврача. – Необычайно живуч. Не умирает и все тут. Говорят, что он был очевидцем того, как Спасителя вели на Голгофу с крестом на плечах, а он отказал ему в кратком отдыхе. За это ему отказано в покое, и он обречен из века в век скитаться, дожидаясь второго пришествия Христа, который один может снять с него это бремя.

– Недобри часы вещуе поява жида, – зло пробурчал усатый.

– Карфаген будет разрушен, – многозначительно изрек мужчина в олимпийке.

– Черт побери, и здесь от него покоя нет, – скривил губы упитанный, но все дружно встали и, улыбаясь, приветствовали.

– Не будем вмешиваться в эту грязную политику, – с отвращением сказал Главврач.

– От беззакония исходит беззаконие, – успел добавить Сема, увлекаемый собеседником дальше, вглубь парка.

Музыкальную тишину нарушило тихое повизгивание, доносящееся из глубины парка. Обняв ствол дерева, извивался прилично одетый мужчина, а другой, тоже прилично одетый, но в сапогах, хлестал его плеткой с утолщением на конце. Вокруг стояли подобные особи, с явным удовольствием наблюдая за происходящим и бурно выражая свой восторг.

– Ах, как это прекрасно!

– Сколько чувств…

– Не говори, дорогая, это просто Ромео и Джульетта!

– Дорогой, я уже хочу…

– Народ торжествует!

– воздев руки вверх, воскликнул Главврач.

– Это хулиганство, надо их остановить! – Сема рванулся, но Главврач его остановил.

– Ни в коем случае. У нас теперь демократия. Это наши «Homo LGBT social movements», представители нетрадиционной ориентации: lesbian, gay, bisexual – борются за гражданское равноправие, соблюдение прав человека и социальную свободу. И знаете, как ни странно, несексуальное большинство идет навстречу сексуальному меньшинству. Видать, с мозгами поссорились.

В стороне стояла группа людей с транспарантом «Свободу заключенным», с интересом наблюдавшая за происходящим, но не принимавшая в нем участие.

– И чего мы тут топчемся? – обратился Главврач к упитанному человеку в очках, видать, из бывшей номенклатуры. – Кого освобождаем? – Повернулся к Семе. – Знакомьтесь, Симеон Иванович. «Transgenders» – вдохновители муз, с не определившейся ориентацией. Подлецы, парнасят там, где им выгодно, во благо демократии, – и усмехнувшись, шепнул Семе: – Ишь, чего захотели. На власть замахнулись, да руки коротки, – громко захохотал, своим особым смехом, явно с издевкой, пощипывая бородку. – Ах, это сладкое слово «демократия». Ой, я вас умоляю. Народ безмолвствует! Это как в анекдоте. Еврей решил улететь осваивать Марс, вы меня понимаете. Его спрашивают: – Почему ты хочешь улететь? Что тебя не устраивает? – Он отвечает: – Меня не устраивает ваше отношение к гомосексуализму. Раньше за это преследовали, принуждали лечиться, сейчас – вошло в норму. Вот я и хочу улететь, пока это не стало обязательным.

Обняв Сему за плечи, Главврач повел его дальше по бульвару Капуцинок, среди развалов живописных полотен разного толка. От самых жутких копий с картин художников прошлых веков, страданий современных богомазов, до откровенных, ну очень откровенных «ню». У одной из картин Сему остановил взгляд распятого Христа совсем не скорбный, а какой-то разухабистый. Сема смотрел на Христа, Христос смотрел на Сему, и, как показалось Семе, Христос подмигнул и сочувственно улыбнулся.

– Так вот, что я имею сказать за равноправие, – продолжал Главврач. – Бес сидит у них в двух местах – в голове и в «алтаре». Тот, что бьет – активный, садист, патологическая жажда власти. Тот, что крячет – мазохист, будущий псих – самоубийца, – остановился у большой картины, которая изображала Христа с терновым венцом на голове, а рядом жуткие рожи солдат, избивающие его плетками. – Комплекс саморазрушения – социальная проблема. Они, в конечном счете, уничтожают друг друга. Вот вам пример теории закономерности бородатого пророка, «апостола» пролетариев – «единство и борьба противоположностей», – и, тяжело вздохнув, добавил: – Такова наша повседневная жизнь.

Они вышли на Елисейские поля, место парижского творческого бомонда: музыкантов, поэтов и прочих лицедеев. Праздно гуляющая публика организованно фланировала по аллеям и между многочисленных лавочек с аппетитными кондитерскими изделиями и всевозможными подделками. Проходя мимо одной лавочки, Сема обратил внимание на большое количество разных изделий из желтого металла.

– Мадам, это все золото? – спросил он на чисто французском языке у сидящей уже немолодой, с помятым лицом дамы, в два раза шире прилавка.

– Мужчина, – ответила она на чисто русском языке, – не делайте мне нервы. Все золото сидит перед вами, а это – бижутерия.

Увлекшись рассуждениями об «апостолах» научного коммунизма, Главврач не заметил, что Сема остановился возле муравейника, завороженный этими удивительными насекомыми.

– Какая организация труда, – удивился Сема, – по сложности напоминает разумную. Говорят, что муравьи, одни из самых высокоорганизованных насекомых на планете, образуют три касты: самки, самцы и рабочие особи, добровольно исполняющие свои общественные обязательства, согласно специализации, и готовы к самопожертвованию во благо колонии.

Подойдя к присевшему у муравейника Семе, Главврач многозначительно изрек: – Соломон спросил, есть ли на свете кто-либо более великий, чем он. Муравей ответил, что считает себя более великим и царь не вправе слишком возноситься. Человеческое общество организовано по принципу муравейника, но, к большому сожалению, «Homo sapiens» взяли не самое лучшее. Существуют паразитические виды, муравьи-«рабовладельцы», которые проникают в гнезда муравьев других видов, убивают «царицу» и используют местных рабочих особей как «рабов»; бродячие муравьи – колонна из нескольких миллионов насекомых, солдаты, которые вооружены мощными челюстями, уничтожают практически все живое на своем пути. Как видите, милейший Симеон Иванович, и царь не вправе слишком возноситься.

– «Нечист и растлен человек, пьющий беззаконие, как воду», – и, повернувшись к Главврачу, Сема с сожалением спросил: – Неужели все так безнадежно?

– Ну почему?! Если на теле язвы, их можно излечить, а если все тело изъедено язвами, тело гибнет.

– А кто эти люди, артисты? – Сема указал на людей в камуфляжной форме.

– Можно сказать и так, – недовольно ответил Главврач, – а если точнее – клоуны. Театр абсурда на жизненной сцене. В нашем «КOMИНТЕРНе», уважаемый Симеон Иванович, есть все: и евро-опера, поющая с одного голоса, и евро-театр кукол-марионеток. У каждого своя роль. Вон тот, что жует морковку, – Кролик, провокатор, человек-кризис, тот, в цилиндре – Буржуин, владелец заводов, банков, пароходов, а вон тот, что играет с оловянными солдатиками, – Мальчиш-плохиш. Они сейчас строят сцену из покрышек – последний крик моды.