– Я глубоко благодарен руководству детского комбината, которое предоставило мне слово на выездном заседании партсобрания, посвящённого дню рождения моей тёщи. Я самый объективный докладчик, потому что буду говорить о ней не как о члене КПСС с многолетним стажем, и даже не как о своей соседке по коммунальной квартире, в которую превратился её дом после того, как я сюда въехал, а как о женщине.
Я пришёл в этот дом для того, чтобы познакомиться с девушкой, которую никогда раньше не видел. Дверь мне открыла Нина Михайловна. В первый момент я подумал, что меня обманули. Девушка оказалась очень даже ничего, но на несколько лет старше, чем мне обещали. Я, конечно, был не против такого знакомства, но совсем не для последующей женитьбы. Пока я раздумывал, что делать, появилась Рая и я растерялся, а глазки у меня разбежались. И хотя я начал встречаться с Раей, но продолжал думать о Нине Михайловне. Она же, как я потом догадался, великодушно уступила меня дочери, чётко выполняя установку партии: всё лучшее – детям. Вскоре мы с Раей женились и вынуждены были поселиться здесь. Рая была этим чрезвычайно недовольна и всё время повторяла, что хочет отделиться. Даже после того как родилась Ленка она продолжала твердить: Давай уедем. В конце концов, мне это надоело, и я сказал: Уезжай, а я остаюсь. С тех пор в нашей семье разговоры об отъезде прекратились, но ссоры стали гораздо чаще. Так вот я хочу выпить за Нину Михайловну, которая явилась причиной этих ссор.
Пока гости пили Борис развернул пакет и все увидели бутылку водки, из горлышка которой торчал миниатюрный флаг с надписью «Победитель соц. соревнования», на месте этикетки красовались карикатурные портреты членов Политбюро с надписью «Московские особые».
– А это специальный подарок Нине Михайловне – переходящее красное знамя за самую большую производственную травму года.
Нина Михайловна натянуто улыбнулась, взяла подарок и поставила бутылку на шкаф. Историю травмы и последующего знакомства с Зубовым все хорошо знали, но чтобы не заострять на этом внимание, Вика позвала Лену и громко спросила:
– Леночка, сколько тебе лет?
– Четыре.
– Хорошо.
– Тебе в детском саду нравится?
– Да.
– Умница.
– Тебе родители книжки читают?
– Да.
– Молодец.
– А кого ты больше любишь маму или папу?
– Себя.
– Кого?!
– Себя.
– За что же ты себя так любишь?
– Мне папа сказал, что я умнее других.
– Почему?
– Потому что я знаю английский язык.
– Ну, так скажи нам что-нибудь.
– Я по-английски разговариваю только с папой.
– Так поговори с ним, а мы послушаем.
Лена побежала на кухню и, взяв отца за руку, повела его в большую комнату:
– Dad, let us go to the dining room, all the guests are waiting for you[2].
– We do not have time because we should go for a walk[3], – ответил Борис.
Женщины замолчали, внимательно прислушиваясь к диалогу, а Лена, повернувшись к гостям, сказала, что папа хочет идти с ней гулять.
– Вы все равно не успеете до дождя, – возразила Вика.
– Have you heard it dad?[4]– обратилась Лена к отцу, когда он вышел в коридор и начал одеваться.
– We will go anyway, if there is rain we will come back[5].
– Боря, подожди. Ты же обещал мне продемонстрировать знания своей дочери, помнишь? – сказала Вика.
– Конечно, помню, Великанида Игнатьевна.
– Ну, так давай.
Гости с интересом наблюдали, как Лена переходила с одного языка на другой. Для них это было неожиданное развлечение. Они уже получили хлеба и теперь им представилась возможность посмотреть необычное зрелище и они тоже хотели проверить, действительно ли Лена так хорошо знает английский. Борис подумал, что они могут оказать на тёщу гораздо более сильное влияние, чем все его доводы вместе взятые. Он сделал вид, что колеблется и вопросительно посмотрел на дочь.
– Let us go for it, dad[6], – сказала она.
– OK.
Он повернулся к гостям и, улыбаясь, развёл руки:
– А если сказала дочка, дебаты окончены, точка. Давайте сделаем вот что: желающие нас проэкзаменовать пойдут вместе с Леной на кухню, объяснят ей, что надо делать и вернутся сюда. Она повторит мне ваше задание по-английски и я его выполню. Согласны?
Женщины вместе с Леной ушли на кухню и несколько минут шептались, а потом вернулись в большую комнату и стали наблюдать. Борис, следуя указаниям дочери, пошёл в ванну, взял кусок мыла, завернул его в салфетку, положил в тарелку и всё это поставил на шкаф. Лена несколько раз пыталась его остановить, но он, соскочив со стула, сказал гостям:
– Вы хотели, чтобы я просто завернул мыло и положил его на шкаф, а я положил его в тарелку своей тёщи, потому что она всё время промывает мне мозги. Теперь ей будет чем.
– Тогда нужно было положить два куска, – сказала Вика, – потому что одного для твоих мозгов недостаточно.
– Ай ай ай, Великанида Игнатьевна, как вы себя ведёте. Какой пример вы показываете подрастающему поколению. Слушая вас, Ленка разучится уважать своих родителей. У меня просто нет слов, чтобы выразить своё возмущение, – сказал он, имитируя тон своей тёщи.
– Ладно, Боря, не дурачься, – перебила Вика, – это слишком простое задание. Я придумаю что-нибудь посложнее.
На сей раз Борис должен был взять сумочку Вики, вынуть из неё кошелёк, достать оттуда рубль, найти на книжной полке первый том Д. Лондона и, положив купюру между 101 и 102 страницами книги, поставить книгу на место. Сделав всё это, он спросил Вику:
– Ну, что вы теперь скажете?
– Молодец, – ответила она. Она наблюдала за экзаменом с особенным интересом, потому что её собственная внучка была однолеткой Лены.
– Ещё, ещё! – потребовали гости.
– Нет, – ответил Боря, – я хочу погулять с Леной до дождя. Мы можем продолжить и после.
Но Лена не хотела продолжать после. Ей нравилось быть центром внимания и она всем своим видом выражала недовольство. Боря начал её уговаривать, но она находила различные причины, чтобы остаться с гостями, а они внимательно слушали пререкания. Чувствуя это, Лена изощрялась, как только могла. Наконец, Борис одел её и они вышли.
