— Ага, — ответил Тоби. — Нечего было совать нос куда не надо и задавать свои дурацкие домашние задания.
— Про Чарли не забудь. Они все мешали планам нашего отца, — сказала Белла, похлопав Натали по спине, и вдруг подпрыгнула на такую высоту, на какую не способен прыгнуть ни один нормальный человек.
Поразительнее всего было то, что ее руки и ноги прилипли к потолку пещеры будто на присосках, а тело стало меняться на глазах. Под кожей что-то заклокотало, словно внутри оно наполнялось жидкостью. По рукам и ногам пошли темные пятна, глаза выпучились до ужасных пропорций и передвинулись на макушку. Туфли слетели с ног, обнажив длинные зеленые перепончатые пальцы. Через минуту перед Сабриной стояла та самая девочка-лягушка, которая тогда напала на них с бабушкой и на директора Гамельна. Из ее рта молнией выстрелил длинный, липкий язык и обвился вокруг черенка лопаты, и девочка-лягушка выдернула у Сабрины ее оружие.
Обернувшись, Сабрина увидела, что и Натали приняла свой истинный, звериный облик.
— Но ведь Румпельштильцхен — безумец, — сказала Сабрина. — Если он прорвет Барьер, туннели обрушатся, и всех завалит. Все дети погибнут.
— Все дети уже снаружи, только пока никак не могут понять, что же это с ними приключилось, — услышала она знакомый голос, и из тени появился … мистер Шипшенк.
— Мистер Шипшенк, — закричала Сабрина, — умоляю вас, бегите скорее отсюда! Они же вот-вот взорвут туннели!
— Фу, Сабрина, — защелкал Тоби-паук. — Ты, оказывается, еще тупее, чем на уроках!
— Ладно, Тоби, помолчи, — сказал советник по учебному процессу и повернулся к Сабрине. — Они-то ничего подобного делать не собираются, а вот я — собираюсь.
— Так это вы — Румпельштильцхен! — выдохнула изумленная девочка.
— О, у меня много разных имен, — сказал Шипшенк. — Сам я, правда, больше всего люблю, когда меня называют папочкой.
Шипшенк протянул руки, и Натали, Белла и Тоби бросились к нему. А тем временем этот странный невысокий человек начал преображаться. Только в отличие от остальных, он не увеличивался в размерах, а уменьшался. Когда превращение закончилось, оказалось, что ростом он меньше метра. Его голова, спина и руки покрылись густыми, курчавыми бурыми волосами, а лицо и острые ушки стали розовые, как у поросенка. Портрет довершал короткий, будто обрубленный, хвост, копытца и два ряда острых, как бритва, зубов.
— Это нечестно, — саркастически сказал низкорослый монстр. — Ты отгадала мое имя. Но это невероятно. Тебе конечно же кто-то сказал его! Не могу не согласиться со своим сыном: ты не так умна, как можно было бы судить по твоим оценкам.
— Зато я не больная на голову и не извращенка, крадущая младенцев, — закричала Сабрина, надеясь на какое-то время отвлечь внимание этого ужасного карлика и его уродцев.
— Я вовсе не краду детей, Сабрина, — ответил явно задетый за живое Румпельштильцхен. — И потом, я же о них забочусь. Отдаю им всю свою любовь и внимание. А кроме того, они получают от меня всё, что ни пожелают.
— А вам-то что с этого? — спросила Сабрина.
— Ну, взамен я беру их любовь, радость, их печали и страхи, надежду, но больше всего — их гнев, — перечислял, хихикая, Румпельштильцхен. — Я беру их чувства, деточка, каждый лакомый кусочек их чувств. Не понимаешь, да? Дай-ка я тебе разъясню. Пойми: я питаюсь эмоциями.
— Так вот откуда ты черпаешь силы! — воскликнула Сабрина, тут же вспомнив давний совет мистера Шипшенка.
Теперь понятно, почему он советовал ей не сдерживать свой гнев, а «выпускать пар». Он же питался им!
— Ну вот, кое-что мы уже начали соображать, — сказал Шипшенк-Румпельштильцхен. Именно поэтому я всегда любил детей. Их эмоции такие искренние, они совершенно неуправляемые. Взрослея, люди всё больше контролируют свои чувства. А дети — нет! Дети — они как эмоциональный рог изобилия, где полным-полно всего. Ну где такому, как я, найти себе работу в Феррипорте? Конечно в школе! И поверь, Сабрина, мне это на самом деле столько дало! Я год за годом упивался всеми этими школьными драками, оскорблениями и ругательствами, которыми дети так яростно награждают друг друга. До чего же мне хорошо, когда кого-то бессмысленно, тупо притесняют, «доводят», как выражаются школьники! А все эти издевательские шуточки по поводу того, кто последним попал в бейсбольную команду, или кто как причесан, или кто во что одет… Нет, когда дело доходит до сильных эмоций, ничто не сравнится со школой. У школьников тут просто самый лучший «товар». Когда Дудочник пришел ко мне со своим планом, предлагая взорвать Барьер под землей, я долго колебался, — продолжал советник. — Мне ведь и в школе неплохо, ну а по вечерам мне всегда готовы услужить мои любимые деточки.
Трое детей-вечножителей дружно рассмеялись над папочкиной шуткой.
— Но потом я вдруг понял, — признался Румпельштильцхен, — что там, за пределами нашего городка, огромный мир — гнева, войн, страданий, боли. И всё это может быть моим! Тогда я поддержал его идею, хотя, конечно, было нелегко. Дудочник с помощью своей волшебной музыки заколдовывал детей, и каждую ночь они выходили рыть туннели. Сначала мы попытались задействовать всех школьников, но в младших классах детишки совсем уж слабые, поэтому пришлось использовать только старшеклассников — учеников пятых и шестых классов[8]. Но тут, увы, возникла непредвиденная проблема. Наутро эти же дети, которые прежде давали мне столько энергии, были слишком сонными, чтобы ссориться друг с другом. И в результате, вместо нужного мне бурного потока эмоций, я получал лишь скудные капли энергии. Мы с Дудочником уже были готовы пойти на попятную, но тут появилась ты.
— А я-то здесь при чем? — удивилась Сабрина, изо всех сил стараясь тянуть время, чтобы хоть что-то придумать.
— Сабрина, ты — настоящий Ниагарский водопад гнева, раздражения, ярости! И всё это постоянно перехлестывает через край! Каждый раз, когда ты выходишь из себя, для меня это прямо как обед из четырех блюд под разными соусами, — сказал Румпельштильцхен, и из кончиков его пальцев вдруг полыхнули голубые электрические искры. — А уж получив доступ к такому драгоценному сосуду необузданной энергии, я на тебя настроился и порой даже еле справлялся с поступавшим потоком эмоций, — продолжал Румпельштильцхен. — Честно говоря, нам, наверное, не стоило убивать ни Брюзгнера, ни уборщика, но я предвкушал, в какое ты придешь неистовство! И точно! Любые бредовые идеи, любые предрассудки — всё в тебе тут же возросло в миллион раз. Благодаря тебе я наконец накопил достаточно энергии, чтобы пробить брешь в Барьере. Так что когда я вырвусь на свободу. Алая Рука пройдет по всему миру, уничтожая любого, кто встанет на ее пути.
— Ах, так значит, это ты — Алая Рука! — воскликнула Сабрина, чувствуя, как в ней вздымается неконтролируемая волна гнева. — Это ты украл моих родителей!
