Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
— Папа! — часто шептала я среди ночного безмолвия. — Милый, хороший, дорогой папа, возьми меня отсюда… Увези меня отсюда! я теперь одна, еще больше одна, чем была раньше. Была Люда — нет Люды. И снова темно, мрачно и холодно в институтских стенах…
А Люда спала сном праведницы тут же рядом со мною, но, безусловно, чужая для меня и близкая Ивановой и Крошке, которых я презирала всеми силами души…
Наутро я встала с новым запасом шалостей в голове и с гордостью проходила мимо ненавистной «тройки», дружески обняв Бельскую.
Первый снег в этом году выпал в начале ноября… Я точно обезумела… Всю большую перемену мы взапуски гонялись с Бельской по последней аллее, куда младшим было строго запрещено ходить.
В один на редкость выпавший полуосенний, полузимний морозный денек, во время прогулки, мы были привлечены жалобным карканьем большой черной вороны.
Ворона была противная, злющая, но ей перебили крыло и лапку, и этого было достаточно, чтобы разжалобить сердца сердобольных девочек.
— Джаваха! — крикнула Бельская, — давай поймаем ворону, накормим и вылечим ее.
Сказано — сделано. Не привыкшая останавливаться перед раз задуманным решением, я храбро полезла в рыхлый снег и протянула руку за вороной. Но глупая птица не понимала, казалось, моих добрых намерений. Прихрамывая, она заковыляла от нас по всей аллее, точно мы были ее злейшие враги.
— Держи, Белка, забеги слева, — отдавала я краткие приказания моему адъютанту, как Крошка прозвала в насмешку мою новую подругу.
— Берегись, Нина, синявка идет.
— Э, пустое! — лихо крикнула я. К общему удовольствию собравшихся вокруг нас зрительниц, ворона была поймана и закутана в казенную шаль. С величайшими предосторожностями мы понесли ее в класс.
— Кого хороните? — насмешливо крикнули нам наши всегдашние враги шестушки при виде оригинального шествия.
— Закрой ее, закрой, — шептала Бельская, — а то они насплетничают инспектрисе…
До класса нашу новую protege мы донесли благополучно, усадили или, вернее, втиснули ее в корзину и, увязав веревками поверх оберточной бумаги, поставили в угол за географическую карту.
Следующий класс был батюшки. Уже в начале урока по партам путешествовала записочка с вопросом; как назвать ворону? Внизу уже стояла целая шеренга имен вроде: Душки, Cadeau, Orpheline, Смолянки и Amie, когда, осененная внезапной мыслью, я подмахнула под выше написанными именами «Крошка» и, торжествуя, перебросила записку Краснушке.
Едва последняя успела развернуть бумажку, как из-за угла послышалось отчаянное и продолжительное карканье… Мы замерли от страха… М-lle Арно бросилась в угол, но не успела заглянуть туда, как ворона внезапно вылетела из-за карты и стала носиться с отчаянным карканьем по всему классу. Вышло что-то невообразимо скверное.
Арно гонялась за вороной, мы за Арно, невероятно шумя и толкаясь, а батюшка, потеряв нить рассказа о трогательных страданиях благочестивого Иова, смотрел с печальной улыбкой на всю эту суматоху.
Неожиданный звонок дал новое направление событию. Пугач, грозно потрясая седыми буклями, бросилась к инспектрисе — докладывать о преступлении. Лишь только смущенный не меньше нас батюшка вышел из класса, поднялся спор, шум, крики…
Решили следующее:
1) Меня не выдавать ни под каким видом.
2) Ворону, унесенную классной девушкой Феней, продолжать кормить и воспитывать в саду.
3) Просить прощения у батюшки за нарушение порядка в его классе.
Едва девочки успели обсудить и одобрить предложенные Бельской пункты, как в класс вошла инспектриса. Очень высокая, очень сердитая и очень болезненная, она не умела ни прощать, ни миловать. Это была как бы старшая сестра нашего Пугача, но еще более строптивая и желчная.
На ее строгий вопрос, кто принес птицу, — мы отвечали дружным молчанием.
Новый вопрос — новое молчание. Пугач стояла тут же и злорадно шипела:
— Очень хорошо… прекрасно… бесподобно…
Ничего не добившись, инспектриса ушла, бросив нам на прощание зловещее и многозначительное: «eh bien, nous verrons».[47]Это зловещее «nous verrons» не предвещало ничего хорошего, и хмурые, понуренные пошли мы завтракать в столовую.
— Что-то будет? Что-то будет? — в тоске шептали более робкие из нас.
— Крошка насплетничает, вот что будет! — сердито крикнула я и вдруг чуть не вскрикнула от изумления. В столовую вошла Люда… но не прежняя тихонькая, робкая Люда, а красная, как пион, с разгоревшимися глазами и гордо-вызывающе поднятой головой. Но что показалось мне удивительнее всего — Люда была без передника. Она не прошла на свое место за столом, а встала на середине столовой, как наказанная.
— Что такое с Власовской? Чем она провинилась? — заволновались институтки, и наши, и чужеклассницы.
— Надо Крошку спросить или Иванову — ведь они подруги, — без всякого заднего умысла произнесла Валя Лер, обращаясь ко мне.
— Ну, и спрашивай, мне что за дело, — вспыхнула я.
А Люда все стояла на своем посту, нимало не стесняясь, на глазах всего института.
Одну минуту мне показалось, что ее черные глазки встретились с моими, но только на одну минуту, и тотчас же я отвела свои…
«Что с нею, — мучительно стонало внутри меня, — за что она может быть наказана — эта маленькая, безобидная кроткая девочка?»
Вдруг в столовой произошло легкое смятение.
— М-lle Арно! — крикнули с соседнего стола сидевшей за нашим столом классной даме, — Власовской дурно…
Ей в самом деле было дурно. Она побелела, как платок, и пошатнулась. Не подоспей m-lle Арно, Люда, кажется, не выдержала бы и упала.
Пугач подхватила ее и, придерживая своими длинными, цепкими руками, повлекла в лазарет.
Кругом кричали, спорили, шептались, но я ничего не слышала… Моя голова горела от навязчивой мысли, бросавшей меня то в жар, то в холод: «Что с Людой, что с моей бедной, маленькой Галочкой?»
Я совершенно забыла в эту минуту, что она уже давно отказала мне в своей дружбе, предпочтя мне ненавистную Крошку, но сердце мое ныло и сжималось от неизвестности и еще какого-то тяжелого предчувствия.
И не напрасно… потому что это предчувствие сбылось…
Едва мы поднялись в класс, как вошла Пугач и, торжественно усевшись на кафедре, начала речь о том, как нехорошо нарушать общее спокойствие и подводить под наказание подруг.
— Вот Власовская не хотела сознаться, что принесла ворону в класс, — разглагольствовала синявка, — а пришлось, однако, открыть истину, совесть заговорила: она пошла к инспектрисе и созналась… она…
— Что?! — вырвалось у меня, и я в три прыжка очутилась у кафедры.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 48
