Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
Считается, что на аресте Власика настоял Берия. Якобы ему было необычайно важно поставить рядом со Сталиным своего человека. Утверждающие подобное не удосужились даже хотя бы примерно изучить особенности той эпохи. Дело в том, что уже с 1947 года Власик был начальником управления по охране Министерства государственной безопасности СССР, а вовсе не личным телохранителем Сталина. Но что гораздо более важно – Николай Сидорович был арестован по личному указанию Иосифа Виссарионовича. Берия был, конечно, влиятельным человеком, но тут даже его полномочий было явно недостаточно.
На место Власика немедленно заступил сам министр государственной безопасности СССР Игнатьев. По совместительству. И также по совместительству – комендантом Кремля. Такой вот многостаночник. Был он выдвиженцем Маленкова. Старательный сотрудник. Выражаясь современным языком, успешный менеджер. Одно только плохо: о специфике чекистской работы Игнатьев имел весьма смутное представление. Семен Денисович с большим трудом санкционировал даже простейшие оперативные мероприятия. В более серьезных ситуациях он мгновенно впадал в панику, что сказалось в марте 1953 года.
Вопреки странным сегодняшним утверждениям, кандидатуру Игнатьева Сталин утвердил в пику Берии. Очень не хотелось Иосифу Виссарионовичу, чтобы земляк имел хотя бы какое-нибудь отношение к охране Кремля, правительственных дач, санаториев и иных объектов, где жил и работал вождь народов. Игнатьеву сложно позавидовать. В грядущих процессах ликвидации старой команды он должен был, судя по всему, исполнять роль Ежова. Именно Семен Денисович, получив от Сталина соответствующие инструкции, лично возглавлял оперативную разработку «дела врачей» и «грузинского дела». Их завершение было намечено на конец марта 1953 года. Десятки людей в результате смерти Сталина спаслись от добровольного признания в работе на эфиопскую разведку и избавились от пули в затылок.
Догадывался ли Игнатьев, какую роль в этой пьесе уготовил ему главный режиссер? Должен был. Просто так в Кремль, а тем более на дачу к Сталину, часто не приглашают и подробно не инструктируют. Осознавал ли Семен Денисович свою потенциальную судьбу после завершения очередного очищения партии от буржуазных отщепенцев? Вероятно, да. Но отказаться от предложения Сталина было смерти подобно. И это он тоже понимал, как и десятки его предшественников из числа приближенных к вождю. Каждому хотелось бы положить на плаху чужую голову, но клали свои собственные.
Итак, 1 марта 1953 года. Место действия – Кунцево. Не верьте странным утверждениям про роскошество дачи в Кунцево. Весьма аскетичное место. Из предметов, которые хоть как-то можно назвать дорогими, – мягкий ковер и диван. И два больших портрета на стенах: Ленин и Горький. Охрану объекта осуществляли исключительно сотрудники Министерства государственной безопасности. Оттуда же и обслуживающий персонал: повара и уборщицы. Всего их было более 100 человек.
В тот день на дежурство заступили помощник коменданта дачи Лозгачев, старший сотрудник Старостин и отвечающая за хранение и выдачу одежды и белья Бутусова. Она была из старожилов объекта, много лет, как говорили в старину, верой и правдой служила своему хозяину. Внутренняя телефонная линия на даче (а все помещения были связаны домофоном) работала без перебоев. Кроме этого, все комнаты имели аппараты правительственной связи и обычные московские телефоны. Позвонить туда, в принципе, могли члены президиума Политбюро ЦК КПСС, министр госбезопасности, начальник Генерального штаба и командующие военными округами. Но, разумеется, без острой необходимости никто этого никогда не делал. Так было и в тот день.
Обычно Сталин вставал между 10 и 11 часами утра. К этому времени охранники собирались на кухне и ждали звонка вождя. Рядом с ними сидит Бутусова. Она должна была отнести завтрак в кабинет. Когда часы пробили полдень, а во всех помещениях не было зафиксировано никаких движений, это было уже весьма странно. Но при этом охрана продолжает гонять чаи. Звенящая тишина стоит в час дня, в четыре часа дня и в восемь вечера. Никто не делает ровным счетом ничего: нет указаний на этот счет. Только в 23 часа помощник коменданта дачи Лозгачев, воспользовавшись прибывшим из ЦК пакетом, решается зайти в комнату вождя.
Увиденное вогнало его в ступор. Председатель Совета Министров, Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Иосиф Виссарионович Сталин лежал на полу в пижаме. Вождь великой страны был парализован и, по всей видимости, лежал без движения несколько часов. Лозгачев зовет остальных. Они переносят Сталина на диван и накрывают пледом. После этого начинают звонить своему непосредственному начальнику. Игнатьев, как и ожидалось, не был способен принять никакого решения. Он лишь посоветовал позвонить Маленкову, что и было сделано.
Обычно те, кто оправдывает удивительное поведение охранников, весь день не предпринимавших никаких действий, ссылаются на инструкцию Берии, которая якобы категорически запрещала всем сотрудникам дачи в Кунцево заходить в кабинет Сталина. Это чепуха. Такой инструкции не существовало в принципе, хотя действия, безусловно, четко регламентировались. Но как-то объяснить спокойное ожидание в течение почти тринадцати часов все-таки нужно. Почему не предпринималось никаких мер, когда Сталин не попросил за день хотя бы стакан чаю? Ситуация ведь явно внештатная, но охрана спокойно сидит в своем помещении. И Бутусова рядом с ними.
И. В. Сталин, Г. М. Маленков, Л. П. Берия на трибуне Мавзолея.
Маленков сообщает о случившемся Хрущеву и Берии. Взяв с собой Булганина, они мчатся на дачу. 2 марта, час ночи. В комнату, где лежит Сталин, заходят Берия и Маленков. Пробыли они там недолго. Выходя, заявили столпившейся охране, что Иосиф Виссарионович спит, тревожить его не нужно. И поводов для волнений никаких нет. Прибывшие на дачу высокие гости спокойно разъезжаются по домам. Но охрану терзают смутные сомнения, что товарищ Сталин чувствует себя не очень хорошо. Хрущева, Булганина, Маленкова и Берию снова вызывают на дачу и требуют врачей. И даже министра здравоохранения.
Члены Политбюро ЦК КПСС Н. С. Хрущев и Н. А. Булганин.
Мысль здравая, хотя и запоздалая. Согласимся, не очень сложно отличить спящего человека от парализованного. Все участники событий понимают: Сталин провел в критическом состоянии минимум тринадцать часов. А значит, велика вероятность того, что у Союза Советских Социалистических Республик скоро появятся новый Председатель Совета Министров и новый Генеральный секретарь Коммунистической партии. Поставьте себя на место Маленкова, Берии, Хрущева и Булганина. Им еще до приезда на дачу должно было быть очевидным, что, если в комнате Сталина весь день стоит тишина, значит, что-то случилось. Следовательно, власть в стране начинает принадлежать им.
Я вполне допускаю, что кто-нибудь из них, а может быть, и каждый, звонил в тот обычный воскресный день Сталину по кремлевской «вертушке». Трубку никто не брал. Это означало, что нужно было не нестись сломя голову на дачу к Сталину, а договориться между собой о действиях в ближайшие часы. Я понимаю, что произнес только что запредельные по цинизму слова, но ведь и политика иной не бывает в принципе. Берия, Маленков, Хрущев и Булганин это прекрасно сознавали. Тем более что каждый из них имел основания для волнений: а не он ли станет главным обвиняемым во время нового процесса очищения партии от двурушников и предателей? Готовящиеся «дело врачей» и «грузинское дело» явно не просто так затевались.
Ознакомительная версия. Доступно 11 страниц из 52
