Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
В те жаркие летние дни и белые ночи измученные пилоты не имели ни минуты отдыха. Короткие передышки позволяли лишь немного прийти в себя перед следующим вылетом. «Иллу» Ютилайнен запрыгивает в кабину «Мессершмитта» МЕ-457 в Тайпалсаари
Усталость от боев усугублялась частыми перепадами воздушного давления, когда мы вели бои на всех высотах - от уровня моря до 33 000 футов. К этому добавлялось физическое напряжение, которое летчики испытывают от больших перегрузок при исполнении фигур высшего пилотажа. Следует также учитывать нервное напряжение от долгих дежурств в готовности к вылету, которое страшно изматывает. Поэтому не следует удивляться, что люди буквально спали на ходу. Однако никто из нас не променял бы очередное дежурство на отпуск.
При самом высоком уровне готовности мы сидели в кабинах, надев шлемы, и слушали команды центра управления полетами. В таких условиях, когда приходит приказ взлетать, это занимает всего 20 секунд, и вскоре только оседающее облако пыли подтверждает, что недавно тут стояли истребители.
Когда линия фронта на Карельском перешейке стабилизировалась, интенсивность воздушных боев начала увеличиваться. Ежедневно мы совершали один или два вылета на разведку. Мы сопровождали бомбардировщики, которые вываливали свой смертоносный груз на головы советским солдатам, и буквально во время каждого вылета нам приходилось вступать в бой.
Совсем не важно, где мы встречали вражеские самолеты и сколько их было. Мы всегда атаковали, не прикидывая шансы и не думая о последствиях. Наш девиз был прост: сбивать врага везде и всегда!
Хотя мы возвращались из боя в пропотевших насквозь комбинезонах, а внутри все ныло от усталости и возбуждения, мы все-таки смеялись, разыгрывали друг друга и получали от этого удовольствие.
Учебные эскадрильи продолжали присылать новых пилотов, которых мы брали с собой в бой, но по одному-два, не больше. Мы делали это, чтобы не терять возможности бдительно присматривать за ними и помочь им пережить свой первый бой.
На земле каждая воздушная стычка тщательно анализировалась много раз, чтобы определить, кто действовал наилучшим образом, а кто совершил ошибку. Данные вражеских самолетов и их летные характеристики изучались тщательно, мы старались разработать новую тактику, чтобы более эффективно бороться с противником.
Вражеские самолеты были нашей целью, и мы желали уничтожать их как можно чаще. Но если вражеский пилот выпрыгивал с парашютом, мы были рады, когда купол раскрывался. Такой исход грозит каждому летчику, а время летит особенно быстро, когда огонь начинает лизать твою кабину.
28 июня я совершал обычный разведывательный полет вместе с лейтенантом Сильвенойненом, и мы уже собрали всю необходимую информацию, за которой нас послали. Мы имели строгий приказ во время полета избегать воздушных боев, потому что информация была очень ценной. Мы добывали ее с огромным риском, и ее требовалось доставить адресату как можно быстрее.
Однако повиноваться таким приказам было крайне сложно, потому что во время обратного полета столкновение с противником становилось почти неизбежным. В этих случаях мы утешали себя тем, что возникающая задержка была совершенно ничтожной. Более того, наши ВВС были настолько малы по сравнению с советскими, что лишь такие вылеты с двоякой целью позволяли им действовать более эффективно.
Поэтому я рекомендовал Сильвенойнену сделать крюк в район Тали - Ихонтала. Это было место, где мы часто сталкивались с русскими, впрочем, можно было заглянуть к Вуосалми. Сильвенойнен сказал мне, что готов к бою, и мы повернули к Тали.
Но на этот раз мы даже не успели долететь до цели, потому что чуть севернее Таммисуо мы увидели 6 или 7 штурмовиков Ил-2, которые шли прямо на нас в сопровождении 3 истребителей «Мустанг». Полупереворотом мы бросились на истребители. Упреждение было небольшим, мы открыли огонь в пикировании, хотя я увидел, что «Мустанги» уходят. Нам не удалось добиться попаданий, но эта атака была равносильна объявлению войны. Мы сбросили газ, так что дистанция между нами быстро выросла. «Мустангам» не требовалось много времени, чтобы оправиться от неожиданности, один из них отвернул влево, а два других спикировали следом за Ил-2.
В крутом вираже я погнался за истребителем, повернувшим в сторону, давая короткие очереди, чтобы заставить пилота занервничать. Одновременно я дал газ, чтобы увеличить скорость. Цель быстро росла у меня на прицеле. Русский летчик рванул руль, но слишком резко, поэтому самолет лишь дернулся, но так и остался на перекрестии. Я открыл огонь, совершенно уверенный, что попаду, потому что дистанция была минимальной. Цель находилась на высоте около 150 футов, когда вспыхнула и разбилась среди высоких сосен.
Я приказал Сильвенойнену присоединиться ко мне, чтобы лететь домой. Мы согласились, что, если кто-нибудь спросит нас о причине воздушного боя, мы скажем, что были вынуждены драться. Это была всего лишь самооборона!
Вечером того же дня, 28 июня 1944 года, вся эскадрилья получила приказ построиться в две шеренги на краю летного поля. Конечно, мы начали гадать зачем. После недолгого ожидания прибыли командующий авиацией полковник Лоренц и подполковник Магнуссон.
Когда завершились обычные военные церемонии по случаю прибытия высоких гостей, мне приказали выйти из строя. Я сразу подумал, что мне снова грозит военно-полевой суд, и попытался вспомнить свои прегрешения, которые были бы настолько серьезными, чтобы удостоиться подобной церемонии.
Когда Лоренц начал речь и сразу упомянул верховного главнокомандующего, я предположил, что маршал Маннергейм вряд ли снизойдет до наказания мастер-летчика за летные проступки. Он не сделал этого даже летом 1942 года в Криви, где я пролетел на бреющем над линией фронта, даже не подозревая, что он посетил именно этот участок.
Я очнулся от своих мыслей, когда с удивлением услышал, что меня второй раз награждают Крестом Маннергейма. Я почувствовал, что у меня пересохло в горле, когда полковник вручил мне коробочку.
Первое награждение Крестом Маннергейма было для меня совершенной неожиданностью, судя по всему, такие награждения всегда случаются внезапно. Моя первая награда настигла меня во время отпуска, когда я возвращался в Гирвас. Во время остановки в Лаппеенранта я отправился купить что-нибудь почитать, и там меня нашел капрал из нашей эскадрильи, сообщив мне потрясающую новость и поздравив. А вот теперь я стоял перед строем и, поблагодарив полковника, вернулся на свое место.
А потом выяснилось, что котенок, принадлежавший нашим поварихам, залез на высокую сосну. Поэтому девочки попросили меня достать негодника.
Делать это мне совсем не хотелось, потому что дерево было высотой около 10 метров. Но и отказаться я не мог, когда девочки сказали, что настоящий пилот не может бояться высоты.
К несчастью, никто еще не изобрел парашют, чтобы прыгать с верхушки сосны. Туда я взобрался довольно легко и быстро засунул котенка в карман кителя. Однако, посмотрев вниз, я понял, что спуск - это совсем иное дело. Наконец я добрался до земли и был вознагражден настоящим кофе и кексом.
Ознакомительная версия. Доступно 12 страниц из 57
