Приложив прибор ночного видения к глазам, Арлена щелкнула выключателем. К счастью, в свободное время она уже успела немного поиграть с этой штуковиной. Внутри аппарата тихо зажужжал электромотор, и вдруг Арлена увидела подвал, озаренный зеленоватым светом.
Маньяк повернул голову в ее сторону. В призрачном зеленоватом свечении его обожженное, распухшее лицо и пропитанные кровью повязки казались еще более жуткими. В правой руке он держал длинный нож. В очках ночного видения лезвие ослепительно сверкало, словно огонь маяка.
Мерзкая тварь принюхивалась, будто ища свою жертву. Чудовище двинулось в сторону Арлены.
Сунув руку под ящик стола, Арлена нащупала там револьвер «рюгер» 32-го калибра. Внезапно прибор выскользнул из ее вспотевшей левой руки, и она разом ослепла.
Обожженный человек наткнулся на невысокую перегородку, разделявшую помещение на две части. Проломив ее ударом ноги, он двинулся дальше.
«Мои духи. Он чувствует запах моих духов!»
Когда до твари оставалось десять футов, Арлена нажала на спусковой крючок «рюгера».
Ничего.
Обожженный человек налетел на дальний угол письменного стола. Махнув рукой с ножом, он задел компьютерный монитор и с грохотом сбросил его и стопку папок на пол.
Отбросив очки ночного видения, Арлена схватила бесполезный «рюгер» обеими руками. Ей в лицо брызнула слюна: чудовище поползло через стол. Оно выкрикивало грязные ругательства. Арлена его слышала, но не могла видеть.
«Нет, револьвер заряжен. Предохранитель!» После смерти Алана, один раз в неделю карты в клубе и дважды – тир.
Сбросив указательным пальцем рычажок предохранителя, Арлена нащупала спусковую скобу, нашла спусковой крючок и выстрелила в темноту, в жар и зловоние, до которых было меньше фута. Она стреляла до тех пор, пока курок не ударил по стреляной гильзе.
ГЛАВа 38
Из темноты зашторенного оконного проема вышел Датчанин. Телохранители, Уильям и Чарльз, лежали распростертые на полу, получив каждый по две пули. Уильям не подавал признаков жизни, но Чарльз еще шевелился. Леонард Майлз стоял, окруженный пустотой там, где только что были два вооруженных громилы. Он недоуменно моргал.
Датчанин подошел к корчащемуся Чарльзу, посмотрел на него и всадил ему в голову еще одну пулю.
Леонарда Майлза передернуло. Датчанин указал рукой, затянутой в перчатку, на пустой стул.
– Пожалуйста, садитесь.
Майлз сел.
Курц все это время сидел не шелохнувшись – расставив ноги, положив ладони на колени. Дон Фарино прижимал руку к груди, но улыбался. София Фарино забралась с ногами на кресло, подобрав их под себя, как будто в гостиной появилась мышь.
Датчанин был в рыжевато-коричневом клетчатом шерстяном пальто, тирольской шляпе с пером, очках в толстой оправе, но на этот раз без усов. Обойдя кресло-каталку, он остановился рядом с доном Фарино. 9-мм «беретта» у него в руке не была на кого-либо нацелена, но ее дуло было направлено в сторону адвоката Леонарда Майлза.
– Благодарю вас, мой друг, – сказал дон Фарино.
Датчанин кивнул.
Дон Фарино бросил на Майлза убийственный взгляд.
– Моя дочь действительно имеет к этому какое-то отношение? Это она отдавала тебе приказы?
Губы Майлза побелели и дрожали. Курц увидел, как потемнела желтая шелковая обивка стула с прямой спинкой: адвокат помочился в штаны.
– Говори! – взорвался дон Фарино.
Его голос прозвучал так громко и свирепо, что Курц вздрогнул.
– Дон Фарино, это она заставила меня… она, – сбивчиво забормотал Майлз. – Она мне угрожала… угрожала меня убить… угрожала убить мою любовницу. Она…
Дон Фарино нетерпеливо махнул рукой, и адвокат умолк.
Дон посмотрел на свою дочь.
– Ты продавала оружие Триадам и привозила к нам новые виды наркотиков?
София спокойно выдержала взгляд отца.
– Отвечай мне, жалкая шлюха! – воскликнул дон.
Его лицо покрылось красными и белыми пятнами.
София молчала.
– Клянусь вам, дон Фарино, – промямлил Майлз, – я не хотел в это впутываться. Это София настучала на Стивена. Это она приказала убить Ричардсона. Это она…
Дон Фарино перевел взгляд на дочь.
– Это ты выдала Стивена?
– Естественно, – надменно заявила София. – Стиви гомик и наркоман, папа. Он потянул бы за собой на дно всю семью.
Дон Фарино стиснул подлокотники кресла-каталки с такой силой, что побелели костяшки пальцев.
– София… ты должна была получить все. Ты стала бы моей наследницей.
Вскинув голову, София громко рассмеялась:
– Все, папа? Наша семья – это один смех. У нее больше нет могущества. Наши люди разбежались кто куда. Я не получила бы ничего. К тому же я всего лишь женщина. А я хочу быть доном.
Дон Фарино печально покачал головой.
Внезапно Леонард Майлз вскочил на ноги и бросился к двери, на бегу перепрыгнув через труп Уильяма.
Не поднимая «беретту», Датчанин всадил адвокату пулю в затылок.
Дон Фарино даже не посмотрел в ту сторону. Опустив голову, он тихо произнес:
– Ты знаешь, какова плата за подобное предательство, София.
– Я училась в Уэллсли,[13]папа, – сказала молодая женщина. Она по-прежнему сидела, подобрав под себя ноги, словно маленькая девочка. – Я читала Макиавелли. Если хочешь убить принца, не промахнись.
Дон Фарино тяжело вздохнул. Датчанин посмотрел на старика, ожидая его распоряжений. Дон Фарино кивнул.
Датчанин поднял «беретту», чуть повел стволом в сторону и выстрелом раскроил затылок дону Фарино.
Старик повалился вперед, налетев тем, что осталось у него вместо лица, на стеклянный кофейный столик. Затем его труп сполз из кресла-каталки вбок на ковер.
София с легким отвращением отвела взгляд.
Курц не шевелился. Теперь Датчанин направил свою «беретту» на него. Курц знал, что в обойме модели 8000 десять патронов. После семи выстрелов там оставалось еще три патрона. Датчанин, опытный профессионал, держался от него на безопасном расстоянии. Конечно, можно попытаться броситься на него, но Датчанин успеет всадить в него все три пули, прежде чем Курц сможет подняться с дивана.
– Джо, Джо, Джо, – печально проговорила София, – ну почему ты полез не в свое дело, твою мать, и все испортил?
