Она кивает.
– Ты с ним разговаривал?
– Он звонит каждый день. А если я разрешу ему сходить с Джонни на игру на следующей неделе? Видит бог, я не любитель хоккея. А их обоих это порадует.
– Я подумаю.
Я снова заговорил о Гарри в тот вечер. Он очень хотел знать, что решила Мэдди, и просил выяснить, когда сможет увидеть ее и Джонни. Как обычно, я его сдерживал, избегая самых острых вопросов.
– Когда я с ней увижусь?
– Надеюсь, скоро. Думаю, она понимает, что вам нужно поговорить.
– Слава богу.
– Не уверен, что это так уж хорошо. В смысле, для тебя.
– Я схожу с ума. Пожалуйста, передай ей, что я прошу у нее прощения.
– Вряд ли это поможет. Ты, кстати, нашел жилье?
– Живу у Нэда и Сисси. Но мне всегда можно позвонить на сотовый.
– Хорошо. Надеюсь, при следующем разговоре у меня для тебя появятся новости получше.
– Спасибо, Уолт. Ты настоящий друг.
Это правда, я настоящий друг. Ирония в том, что Гарри думает, будто я его друг. Как стареющая звезда сцены, всякий раз, слыша аплодисменты, он принимает их на свой счет.
Через неделю за суши из ресторана и пивом в столовой Мэдди объявляет:
– По-моему, я готова.
– К чему?
– Увидеться с Гарри.
– Что ты намерена делать?
– Пока не знаю. Сейчас так легко все пустить под откос. Я как ребенок, который не может не пнуть замок из песка, хотя сам же его несколько часов строил.
– Понимаю.
– Другая часть осознает, что это не замок из песка.
– Хорошо. Как ты хочешь это провернуть? Я могу помочь?
– Да, можешь. Я все обдумала. Я не могу позвать Гарри сюда и не хочу встречаться в ресторане.
– Тогда где ты желаешь встретиться?
– Мне нужно что-то нейтральное, но уединенное. Поэтому я надеялась, что ты меня пустишь в одну из ваших комнат для переговоров.
– Конечно. Когда?
– Нет смысла дальше откладывать. Позвони ему сегодня вечером, пусть завтра приходит.
– Во сколько?
– Утром, часов в десять.
Я киваю.
– Я тебе нужен?
– Нет. Я должна все сделать сама.
– Я буду рядом, если передумаешь.
На следующее утро я прихожу в офис пораньше и подготавливаю все к встрече. Когда я после ужина позвонил Гарри, он вздохнул с облегчением, узнав, что Мэдди наконец-то решила встретиться с ним.
– Как она настроена? – интересуется он. – У меня есть надежда?
– Не знаю, – ответил я.
– Положусь на удачу.
Гарри приходит на несколько минут раньше, и на сей раз я не заставляю его ждать. Он выглядит лучше, чем в прошлый раз. Постригся. Костюм отглажен, ботинки начищены. Вид у него такой, словно он явился на собеседование, надеясь получить работу. Я вижу, что он нервничает, несмотря на его широкую улыбку и крепкое рукопожатие.
– Где она? – спрашивает Гарри.
– Идем.
Я молча веду его в комнату для переговоров. У нас их несколько. Есть побольше, есть покомпактнее. Я выбрал второй вариант. Английская мебель и картины на стенах, в основном изображающие лошадей. На полу восточный ковер. Здесь мы часто оглашаем завещания. Шторы опущены, чтобы не слепило утреннее солнце.
Мы входим.
– Жди здесь, – говорю я.
Ровно в десять я возвращаюсь с Мэдди. Она в красном шерстяном костюме. Это старый костюм от Шанель, который Мэдди надевает каждый год на обед с управляющим своего фонда. Она не накрашена, волосы гладко убраны. Красивая, но выглядит сурово.
Гарри встает, когда мы входим.
– Мэдди! – восклицает он, привычно устремляясь к ней, но замирает, понимая, что она не хочет, чтобы он ее обнимал.
Впервые вижу, чтобы они находились в одной комнате и их не тянуло друг к другу как магнитом. Мэдди даже не смотрит на Гарри и садится по другую сторону стола.
– Спасибо, Уолтер, – произносит она. – Если что-нибудь понадобится, я позвоню.
– Время есть, я вас не тороплю, – говорю я, закрывая за собой дверь.
Примерно через полчаса у меня звонит телефон.
– Мы готовы, – сообщает Мэдди.
Я спешу к ним, пытаясь сохранить достоинство, и чуть не сшибаю с ног двух молодых коллег. Я стучу и вхожу. На Гарри лица нет.
Мэдди сидит, а Гарри, пошатываясь, встает. Когда мы с ним доходим до приемной, он говорит:
– Я влип, да, Уолт?
Я молча киваю. А что еще делать? Даже понимая, что он виноват, я не могу его не жалеть.
– Она попросила раздельное проживание.
Я поднимаю брови:
– Мне жаль. Тебя это удивляет?
Он качает головой:
– Нет, наверное. Ты знал?
– Мэдди мне ничего не рассказывала.
– Она такая, – печально вздыхает Гарри. – Я с ней прожил двадцать лет, а она для меня по-прежнему загадка.
– Ну, ты сам оказался полон загадок.
Он понимает намек и смущенно улыбается:
– Не поспоришь.
– Что будешь делать?
– Не знаю. Я даже не могу вернуться в Рим. Мэдди и Джонни в Нью-Йорке, и я должен находиться рядом, если вдруг Мэдди захочет меня увидеть. Поживу немного у Нэда и Сисси, а потом найду жилье. Мне еще книгу дописывать.
– Удачи с книгой.
– Спасибо. Я буду на связи. Мэдди упомянула про хоккей в эту пятницу. Я так понял, это тебя надо благодарить. Черт, так мило с твоей стороны. Ты знаешь, как мы с Джонни любим игры «Рейнджеров».
– Да ладно тебе.
– Она сказала, чтобы я договаривался с тобой, если не возражаешь.
– Конечно.
Мы жмем друг другу руки. Теперь я могу себе позволить быть великодушным.
Я смотрю, как Гарри открывает тяжелую застекленную дверь, идет к лифтам и машет на прощание рукой; его голова возвышается над толпой юристов в темных костюмах и клиентов. Потом я бегу обратно в комнату для переговоров, где ждет Мэдди.
– Гарри мне сказал.
Она кивает:
– Мне это показалось самым разумным.
– Но о разводе ты не думала?
– Пока нет. Раздельное проживание даст нам время для размышлений.
– Как он это воспринял?
– В общем, нормально. – Мэдди вздыхает. – Заплакал, говорил, что виноват, любит меня, просил дать ему еще один шанс. Я заявила, что не могу. Объяснила почему, он выслушал. Сказала ему, что он может видеться с Джонни, но пусть договаривается с тобой, по крайней мере, пока. Надеюсь, ты не возражаешь.
