Девица разоралась, как идиотка, уперлась руками мне в грудь, пытаясь помешать мне наброситься на ее женихов и избить их до полусмерти. Она вела себя так, будто плохой парень тут я, а ее ухажеры — настоящие герои, вроде того недомерка Фрэнка из книжного кафе.
— Пожалуйста, сэр, не трогайте их, они просто пьяные. Оставьте нас в покое, пожалуйста. Это хорошие ребята, не делайте им ничего плохого.
Ну, конечно, отличные ребята. Это, наверное, шутка такая. Они такие же хорошие ребята, как я Санта-Клаус.
— Да убери ты от меня свои гребаные руки, — цежу я сквозь зубы и хлопаю ее по руке. И сам чуть не валюсь — представьте, как я ослаб.
И тут наконец двери милостиво открываются. Храбрые мальчики продолжают орать во все горло, матеря меня с ног до головы, но я теперь знаю, что до дела не дойдет. И, надо сказать, чувствую по этому поводу огромное облегчение, ведь пожелай они только, я бы в коме не меньше недели лежал. Поэтому я проигнорировал их оскорбления и шагнул из лифта в коридор. Оглянулся посмотреть, притворяются ли эти бугаи до сих пор, что не могут обойти свою телку. Вот прикол так прикол. Ну уж эти крутые, сколько понтов, пока близко к огню не подойдут.
— Хорошенькая у вас тут атмосфера, ребята, — сказал я перед тем, как двери захлопнулись перед их жалкими физиономиями. Когда они наконец исчезли из моей жизни, я заковылял к себе в номер. На какую-то долю секунды в голове разыгрался оркестр, исполняя симфонию на бис, но, наверное, мне просто послышалось. Не думаю, чтобы у оркестра были силы играть в ту ночь.
К тому моменту, как я подошел к двери, ноги меня практически не держали. Непонятным образом я умудрился ее открыть и ввалился в комнату. Внутри было тихо, как в могиле, я сел на стул у окна. Из сумки выглядывала одна из моих веселеньких бандан, я схватил ее и повязал вокруг головы. Что слегка облегчило боль. Затем бросил взгляд в парк и послал привет своему любимому дереву. В темноте оно казалось таким уютным, что я подумал, как бы было хорошо выдолбить его изнутри и в нем поселиться.
— За твою симпатичную мордашку и за мое здоровье, — произнес я тост, поднимая баночку с гавайским пуншем. Потом вскрыл и сделал глоток. Никогда еще не доводилось мне ощущать подобной сладости, как вливая ту холодную отраву себе в горло. Боже мой.
Я просидел на стуле довольно долго. Была уже глубокая ночь, а я все размышлял о том неудачном дне и всей моей неудачной жизни. Я подтянул ноги к подбородку и положил голову на колени. Меня обдувал легкий ветерок из открытого окна, мерно жужжала электрическая вывеска «Дэйз-инн». Движение на улице прекратилось, люди разошлись, я наблюдал, как вдали в домах гаснут окна. Я сидел, чувствуя себя изможденным и постаревшим. Пытался не раскисать, преодолеть эту ночь, чтобы утром просто свалить к чертям из этого долбаного Чикаго. Это все, что от меня требовалось. Пережить ту ночь и выбраться оттуда.
13
По справедливости, мне следовало бы окочуриться той ночью. Я был жалкой кучкой компоста, поэтому донельзя удивительно, что мое тело не приказало долго жить. Проснувшись наутро, я обнаружил, что я в той же самой кожаной куртке и с банданой на голове. Утверждая, что я похож на чучело, чувак в кожаных штанах был абсолютно прав. Ну неважно, в комнате стоял дубак, но пробивающиеся сквозь все еще открытое окно лучи солнца начинали меня отогревать. Удивительно, как это я не проснулся с воспалением легких. Вообще-то, проснувшись, я почувствовал себя лучше, чем накануне. Понимаю, это весьма странно, но горло болело уже не так сильно и тело не ломило, как ночью. Я был всего лишь разбит и изнурен.
На часах было всего 7–15, по, поверьте на слово, задерживаться в этом приюте для умалишенных я не собирался. Я ополоснулся и надел чистую одежду. Оставив куртку на себе, я покидал остальной хлам в сумку. И выбрался из этой морозилки. Спустившись на смертоносном лифте на первый этаж, я, как зверь, ринулся к стойке регистрации. Этих бездельников, конечно же, на рабочем месте не было, я принялся трезвонить, чтобы привлечь к себе внимание. Мне дико не терпелось вырваться из этого места. Естественно, эти шарлатаны содрали с меня плату за междугородный звонок, но на этом и обошлось. Я отдал ключ и вышел из этого треклятого отеля.
Сумку пришлось тащить до парковки за углом. Уж не знаю, может, потому, что я был без сил, сумка казалась тяжелей, чем обычно. Моя машина стояла в первом ряду и вся была покрыта пылью и сажей. Будто пока меня не было, она самовольно сгоняла в ад и обратно.
Рядом стоял мусорный контейнер. Я протер грязь рукой и погладил мою Хондочку по крыше. И, закинув сумку в багажник, сел за руль. Как приятно было снова оказаться в собственной машине. Понимаю, что отсутствовал всего сутки, но, Господи, как же было приятно. В общем, я не стал терять время. Сдал задом из этого грязного гаража и выехал на дорогу.
И вот, вновь официально бездомный, я вернулся на шоссе и двинул в Элмхерст. Через два с половиной часа я должен был встретиться с Мэри у «Старбакса». Куда ехать после, я не знал, но думал, что разберусь ближе к делу. По правде говоря, я уповал на то, что разговор с Мэри поможет мне разрулить это, она свое дело хорошо знала. Как и в прошлый раз, доехал я довольно быстро, искать уже не пришлось. Единственная загвоздка, приехал я слишком рано. Предстояло еще несколько часов навязывать свое общество благопристойному пригородному Элмхерсту, который пугал меня до смерти. Как я уже докладывал, этот городишко плохо действовал на мою нервную систему. Нацистские полицейские Элмхерста колесили повсюду на фордах модели «Краун Виктория» и «Чуи Кэприсез». Поэтому идея рассекать по городу битых два часа не показалась мне разумной, я решил, что лучше всего припарковаться на церковной стоянке. Там была еще только одна машина, и меня никто не стал бы беспокоить. Впрочем, мне было неловко, что я таким образом использовал церковную стоянку. Сказать, что я чувствовал себя не в своей тарелке — ничего не сказать. Но, поскольку выбор был невелик, то, заехав в самый конец стоянки, я припарковался.
Прямо напротив находилась главная дорога, по которой так и сновали туда-сюда жители пригорода на внедорожниках и школьные автобусы с детьми. Каждый раз, завидев поблизости копов, я чуть в штаны не накладывал. Тот еще городок, отвечаю, если вы приезжий, поверьте на слово, лучше туда не соваться. Я попытался принять независимый и сдержанный вид, впрочем, не слишком независимый, на случай, если вдруг фашистские копы Элмхерста заметят меня. Вам, наверное, кажется, что было бы лучше вернуться на шоссе и поколесить еще пару часов, чтобы убить время, но я так не считал. Не хотелось заблудиться и опоздать на встречу с Мэри. Не люблю, когда люди опаздывают. Кроме того, я уже порядком устал мотаться по дорогам.
К несчастью, всего за сорок минут до назначенной встречи случилось то, чего я боялся. Слева от меня откуда ни возьмись образовался этот сукин сын: на стоянку зарулил местный гестаповский коп и двинул ко мне. Другая бывшая на стоянке машина куда-то испарилась, и я остался совсем один. Прекрасно понимая, что сейчас на меня наедут, я все же не мог знать наперед, что конкретно мне скажут или сделают. За свою жизнь я видел достаточно фильмов, чтобы понимать, что приезжий на броской машине в маленьком городке — нехорошее сочетание. Когда коп поравнялся с моей машиной и опустил боковое стекло, внутри у меня все оборвалось.
