Диана Додж продолжала гнуть свою линию.
– То есть вы это мне хотите сказать?
– Извините, – проговорил Зак в замешательстве. – Вы не могли бы повторить вопрос?
– Вы знали, что в том доме часто собираются сомалийцы, но не знали, что это мечеть, место, где они молятся? Вы думали, что бросив туда свиную голову, вы никого не обидите?
– Я очень жалею, что подошел к дверям. Я правда не хотел ничего плохого.
– И вы считаете, что я в это поверю? Что судья в это поверит? Что поверят Абдикарим Ахмед и Мохаммед Хуссейн?
Она взмахнула рукой, указывая на сидящих в зале сомалийцев. Зеленый жакет на секунду распахнулся, приоткрыв бежевое платье на маленькой груди.
Встал Чарли. – Ваша честь…
– Обвинитель, пожалуйста, перефразируйте вопрос.
– Вы считаете, что мы в это поверим?
Зак растерянно посмотрел на Чарли, тот практически незаметно кивнул.
– Отвечайте на вопрос, мистер Олсон.
– Я не хотел никого обидеть.
– А знали ли вы – ну конечно, вы знали, что все это произошло в период Рамадана, самого священного времени для мусульман?
Встал Чарли. – Протестую, это травля.
– Переформулируйте вопрос.
– Вы знали, что свиная голова выскользнула из ваших рук и укатилась в мечеть в священный месяц Рамадан?
Диана Додж поправила на носу очки и опять сплела пальцы за спиной.
– Нет, мэм. Я даже не знал, что такое Рамадан.
– Распространялось ли ваше невежество на тот факт, что мусульмане считают свинью нечистым животным?
– Извините. Я не понял вопроса.
И так продолжалось долго, очень долго, пока Диана с Заком не покончила, и не пришла очередь Чарли снова задавать вопросы. Как и прежде, он обращался к подзащитному тихим и спокойным голосом.
– Зак, до инцидента вы что-нибудь слышали о Рамадане?
– Нет, сэр, не слышал.
– А когда вы о нем узнали?
– Уже потом, в газете прочитал.
– Что вы почувствовали, когда узнали?
– Протестую! Вопрос не имеет отношения к делу.
– Ответ имеет прямое отношение к делу. Если моего клиента обвиняют в…
– Я разрешаю вам ответить, мистер Олсон.
Чарли повторил вопрос:
– Что вы почувствовали, узнав, что это происшествие случилось во время Рамадана?
– Мне стало очень стыдно. Я никого не хотел обидеть.
Судья обратился к Чарли:
– Это мы уже выяснили, переходим дальше.
– Вы не знали, что в целях борьбы с коровьим бешенством позвоночных животных забивают особым образом?
– Не знал. Я не знал, что у свиньи позвоночник не доходит до головы.
Протестую!!! Диана Додж чуть ли не провизжала это.
– А что вы планировали сделать со свиной головой, когда она оказалась в вашем распоряжении?
– Хотел прикольнуться на Хэллоуин. Думал, может, на крыльцо посадить.
– Ваша честь! Эти показания мы уже слышали! Как будто их правдоподобность с повторением может увеличиться!
Диана Додж скорчила такую глумливую мину, что на месте судьи Боб оштрафовал бы ее за оскорбительное поведение.
Но судья с ней согласился, и Заку наконец позволили сойти с кафедры. Красный, как рак, он сел рядом с Чарли.
Объявили перерыв, судья удалился принимать решение. Боб снова отыскал глазами Маргарет Эставер. Потом вместе с Заком, Сьюзан и Чарли Тиббетсом вышел в маленькую комнатку, где подсудимому полагалось ждать вынесения вердикта. Они сидели там в полном молчании, только Сьюзан один раз спросила Зака, не нужно ли ему чего. Зак, не поднимая глаз, помотал головой. Потом в дверь постучали, и они вернулись в зал суда.
Судья попросил Зака встать. Зак поднялся, щеки у него стали пунцовые, как помидоры, по лицу каплями катился пот. Судья объявил его виновным в нарушении гражданских прав: его действия содержали в себе угрозу насилия и нарушали право на свободу вероисповедания, гарантированное Пятой поправкой к Конституции. Ему запрещено подходить к мечети ближе чем на две мили, кроме как для встречи со своим адвокатом. Ему запрещено вступать в любые контакты с сомалийским сообществом. В случае нарушения этих запретов ему грозит штраф в размере пяти тысяч долларов и тюремное заключение на срок до одного года. Тут судья снял очки, посмотрел на Зака мягко (и от этого почти издевательски) и произнес:
– Мистер Олсон, в настоящий момент в нашем штате подобные запреты действуют в отношении двухсот человек. Шестеро их нарушили. И все эти шестеро сейчас в тюрьме. – Он подался вперед, тыча в сторону Зака пальцем. – Так что если вы предстанете перед судом повторно, молодой человек, извольте прихватить зубную щетку. Больше вам ничего не понадобится. Объявляю заседание закрытым.
Зак обернулся к матери. У Боба дрогнуло сердце. Он никогда не забудет испуг в глазах этого мальчишки.
Как не забудет и Абдикарим.
Маргарет Эставер ждала в коридоре, стоя в сторонке. Боб похлопал Зака по плечу.
– Я скоро буду.
Некоторое время они с Маргарет молча ехали по улицам Ширли-Фоллс, пока Боб наконец не заговорил:
– Решение было принято еще до того, как заслушали показания. Диана Додж просто хотела его помучить.
– Вы правы.
Они ехали вдоль реки, по правую руку тянулись заброшенные здания старых фабрик. Над пустующими парковками раскинулось светло-серое небо.
– И она делала это с удовольствием. Прямо наслаждалась процессом.
Маргарет не ответила. Боб встретил ее обеспокоенный взгляд.
– Вы сами видели, Зак несчастный парень.
Под ногами валялись две пустые банки из-под газированой воды и скомканный бумажный пакет. Маргарет извинилась за беспорядок, когда Боб садился в ее машину.
– Он умеет задеть за живое. – Маргарет свернула к муниципальному колледжу. – Не знаю, говорил ли вам Чарли… Я про Джима.
– Про Джима? А при чем тут Джим?
– Он тут многих обидел. Я знаю, он хотел помочь. Но он выступил так хорошо, что Дик Хартли на его фоне выглядел дураком. А хуже всего то, что Джим сразу ушел.
– Джим всегда сразу уходит.
– Ну… – Маргарет чуть пожала плечами. – В Мэне так не принято. – Ее волосы были собраны в свободный узел, и выпавшие из него пряди частично скрывали лицо. – Если вы помните, следом за ним выступал губернатор, он уже начинал говорить, когда Джим ушел, и это восприняли как знак неуважения. Я просто передаю вам, что слышала. – Маргарет притормозила перед знаком «стоп». – Ну и конечно, – добавила она тихо, – губернатор выступил не так красноречиво.
