Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
– В чужом краю хорошо, а дома лучше, – ответствовал Шельма, сердечно поблагодарив за ласку. – Нынче же съеду. Хочу только с дозволения твоей милости напоследок камарадов угостить. Чтоб добром поминали.
И попотчевал кнехтов, расстарался.
На столе были и давно нееденный пшеничный хлеб, и жареная-вареная говядина, и курятина-гусятина, и рубленое мясо в кишках – «вурст» называется (немцы любят), и пиво, купленное у богемского пивовара.
Габриэль со всеми трапезничать не садился, в дороге всегда жрал наособицу. Теперь тоже наложил себе в миску, чего хотел, и отбыл в свое логово. Так тому и следовало быть.
Через короткое время Яшка зашел к драконищу, спросил, всё ли ладно, и – от чистого сердца, в знак недержанья обиды за старое – поставил фляжицу с венгерским вином. Знал, что палач на сладкое падок. Габриэль понюхал, отпил – понравилось. Спасиба, конечно, не сказал, но нам и не надобно.
Через четверть часика заглянул Яшка в щелку. Сидит, жует-отхлебывает. Не набрехал ли краснобородый исфаганец про зелье?
Тревожно стало. Но еще малое время спустя наведался – дрыхнет! Откинулся, башку свесил, из пасти слюна висит.
Ай да персидская дурманная травка!
На дворе ждала нерасседланная после покупок верховая лошадь. В переметных сумах – всё потребное для дороги.
С бьющимся сердцем Шельма приблизился к Горынычу, щелкнул по носу – проверить, крепко ли спит.
Тот приоткрыл веко, но глаз был мутный, с широким черным зраком.
– Ладно, что уж так благодарить-то. Я же не сам, я только исполнял его волю, – сказал Габриэль на своем корявом немецком и застенчиво улыбнулся – на его свирепой роже оно было удивительно.
– Кому это ты? – спросил Яшка и осторожно дотронулся до застежки на кожаном поясе.
Габриэль хихикнул – ему было щекотно.
– Вам. Душам. Ух, сколько вас. Все разом пришли.
Ничего не видит, не соображает, успокоился Шельма и стал щупать внутри пояса – где там змея.
– Бросьте, не целуйте мне руки. – Габриэль мягко толкнул его в плечо. – Поняли наконец, что так для вас же лучше? А как кричали, как меня проклинали! «Не губи! Смилуйся!» Теперь сами рады. Здесь-то лучше, правда?
Ага! Вот она, лапушка. Вот она, краса небесная. Переливается, сверкает. Тяжеленькая!
Змеюшку-голубушку Яшка сунул в пояс, нынче купленный у старьевщика. Широкий, плотный, двойной кожи, но не новый, а сильно потертый, никто не позарится. Похлопал себя по бокам. Отлично! На базаре Яшка раздобыл деревянную пайцзу, с какой из Сарая выезжают. Правда, дозорные и обыскать могут, ну да пояс-то, поди, щупать не станут? Ладно, отбрешемся как-нибудь. Всякой докуке свой час.
Вместо змеи запихнул Габриэлю в пояс медную цепь (в ювелирной лавке стоила два дирхема), утяжеленную свинцовыми чушками из лудильного ряда. Снова застегнул, приладил поровнее.
– Я всех вас тоже люблю, – проникновенно молвил ему Габриэль. – Теперь мы с вами одно.
Бес знает, с кем это он. Интересно было бы узнать, но сейчас не до этого. Пора уносить ноги.
…Во дворе споро, но без подозрительной спешки сел на лошадь. Потянул узду – к воротам ехать.
Вдруг сзади:
– Йашка, уже уезжаешь? Погоди.
Бох!
Купец стоял у перил, манил рукой.
Эх, чтоб тебя разорвало, брюхан немецкий!
– Что угодно твоей милости? – залучился Шельма улыбкой. – Время позднее, скоро вечер. Поспешать надо.
– Окажи мне последнюю услугу. Прислали от господина Шариф-мурзы. Король Магомет и канцлер фон Мамай желают дать мне аудиенцию прямо сейчас. Им не терпится. Мне нужен толмач в сопровождение. Едем. Посмотришь на одного из могущественнейших владык земли. И Габриэль тоже с нами едет. Он там понадобится.
У Яшки потемнело в глазах.
Пролепетал:
– Зачем тебе толмач, майнхер? Ты татарский язык знаешь, я слышал. – И попрекнул, еще надеясь отбояриться: – А в Новгороде говорил, что не знаешь.
– Не говорил я такого. Я спросил, знаешь ли татарский язык ты. Переводчик мне нужен, потому что королю и канцлеру незачем ведать, что я понимаю их разговоры. Это всегда полезно. Слезай с коня. На улице ждут повозки, присланные из дворца. Ничего, Йашка, много времени это не займет.
Обернулся назад, крикнул:
– Габриэль! Да где же ты? Я жду!
С седла Шельма спустился, будто в разверстую могилу.
А как было не спуститься?
Мамочка, которой отродясь не видывал, выручай!
* * *
Боха с почетом усадили в дворцовую золоченую колесницу, повезли первым. Потом, в обычный возок, поместили Яшку и Габриэля. Палач был еще не в себе, кнехты привели его под локти. Посмеивались, говорили, что перебрал хмельного.
Леденея от такого соседства, Шельма думал только об одном: как бы выскочить на повороте, да затеряться в сутолоке. Но вокруг ехали ханские гвардейцы в серебряных доспехах. Поди-ка, сбеги.
Засунуть бы змею Габриэлю обратно в пояс, но и это было нельзя – увидят. А страшила наваливался на Яшку своим железным плечом, лепетал несвязное, улыбался. Скоро ль рассеивается дурман, исфаганский купец не сказал.
На углу Шельма высунулся поглядеть, близко ли конные, но только ударился локтем о дверцу. Вскрикнул.
– Больно? – участливо спросил Габриэль. – Это ничего. Чем тяжелей оттуда уходишь, тем легче приходить сюда. А кто на земле сполна не расплатился, тому приходится тут рассчитываться… – И дальше ответил кому-то невидимому: – Да не за что. Я что? Только меч в его руке… Вот именно. Его меч не убивает, а наоборот.
Разговаривает с казненными-убиенными, догадался Яшка. Палачу мерещится, что погубленные души его благодарят. Наверно, всякому кату иногда хочется, чтобы его простили. А Габриэлю, вишь, даже спасибо говорят.
Скоро и ему, Шельме, туда же. Если даже повиниться, вернуть алмазную змею, все равно не простят. Ни Бох, ни татары. Вряд ли на тот свет легко отпустят. За всё расплатиться придется. Ордынские мучительские казни на весь свет славятся…
А уже въезжали на Срединную площадь, и выплыл празднично-торжественный ханский дворец. Наверху – высоченный полушар с парящим месяцем, стены сверкают разноцветными плитками, по бокам множество башенок, и у каждой своя верхушка: одна в красно-зеленую клетку; другая луковкой – должно быть, снятая с русской церкви; третья острая и с шипами – эту мог привезти из европейского похода еще хан Батый. Красота и великолепие невыразимые, но Яшке сейчас вид сказочного чертога показался жуток.
В ворота полагалось входить пешком, и Бох уже стоял там, разглядывал купола.
– Варварство какое. Будто сорока понатащила в свое гнездо блестящей чепухи.
Ознакомительная версия. Доступно 14 страниц из 69
