– Ты ведь мне разрешил выкинуть свой мешок? А кеды-то, которые в нем лежат, – ты же их не на свои собственные деньги покупал? Это же, наверное, деньги твоих родителей? Я и спрашиваю: за что ты своих родителей решил наказать? За то, что они тебя родили и выкормили, вон, бугая такого?.. Тогда это правильно! И, главное, не как-нибудь, а именно «рублем» наказать, чтоб им уж больше неповадно было!.. А чего – у них ведь небось денег – куча! Они уж, наверное, просто не знают, куда их девать. Кеды тебе могут от нечего делать каждый день новые покупать… Для тебя, сыночек, нам ничего не жалко! Все тебе отдадим! А будет мало – мы еще на две работы устроимся, полы будем мыть – лишь бы тебя, родненький, обеспечить, чтобы ты всегда в новых кедах ходил. Ты же наше ясное солнышко!.. Слушай-ка, а может, если ты без мешка домой-то придешь, твой отец просто возьмет да и надает тебе по заднице как следует? Ведь так, скорее всего, и будет, а?..
– Тебе-то какое дело…
– Мне-то? Да мне никакого, конечно, – вздохнул Фурман. – Меня и так уже весь класс идиотом считает – за то, что я вроде бы тебя защищаю. Хорошо еще, никто не слышит, как ты тут на меня гавкаешь… Похоже, ты все-таки так до конца и не понял, с чего на тебя весь класс ополчился. Ты ведь, наверное, все еще думаешь, это из-за того, что ты сегодня Меркулову треснул по морде ни за что?
– Угу, ни за что, как же…
– Вот-вот, я и говорю… А если по-честному, то, что ты ее ударил – неважно даже, было там за что или не за что, – это… дело десятое. На самом-то деле все не из-за этого, конечно. Если хочешь правду, я могу тебе сказать. Все это из-за того, как ты… себя держишь по отношению ко всем. Ты ведь, как это ни странно, кажется, до сих пор так и считаешь, что ты абсолютно ни в чем не виноват, что ты «чист», а просто все остальные – это такие злобные твари, козлы, свиньи и прочие скоты…
– А то нет, что ли?.. – с хитровато-угрюмым смешком пробормотал Колеся. Видно было, что он бы и еще кое-что сюда добавил…
– Конечно! Ты прав! Никто и не возражает! И вот они все сговорились и ни с того ни с сего вдруг налетели всем своим огромным стадом на маленького бедненького Колесечку, который шел себе, никого не трогал… – наверное, он хотел навестить свою больную бабушку, которая жила на другом конце леса?.. гостинчики ей нес, в мешочке… А они набросились на него без предупреждения всей кучей и разорвали его на мелкие клочочки… А мешок с гостинчиками забрали себе. Конечно! Именно так оно все и было! Как это я сразу не догадался, глупэц этакий?! Ай-яй-яй!.. Совсем, видно, плохой стал, старый, ничего не соображаю… Ты уж прости меня, дурака, пожалуйста!..
Ты все-таки странный человек, Колеся. Чего-то у тебя с головой явно не то… Ты каких-то самых простых вещей не сечешь, ей-богу! Тебя когда сегодня это… поколотили – мне тебя поначалу жалко стало, ну правда! Пусть ты там заслужил – все равно. А теперь – я уж даже и не знаю… Я тут, понимаешь, бегаю за ним, как собачка, с его же мешком, без обеда, а он… Ну, ты хоть на минутку-то подумай своей головой: ведь когда сегодня весь класс решал, что с тобой делать, ни один человек не выступил в твою защиту! И я тебе честно скажу, я сам тоже был за то, чтобы тебя хорошенько наказать.
– Спасибо за признание!
– Не за что, пожалуйста. Ты ведь, небось, думаешь, что ничего хуже, чем то, что с тобой сделали, и быть не может? А на самом-то деле тебе досталось совсем ерунда, пустячок – по сравнению с тем, что предлагалось… Глупо хвастаться, но ведь мне, например, еле-еле удалось ребят остановить в самом конце, когда ты уже побежал. Они ж тебя так и не тронули – ты оцени это – хотя многим хотелось бы тебя догнать и проучить…
– Пусть бы попробовали…
– Да ладно тебе ля-ля-то… Вот ты, между прочим, так все время и корчишь из себя чего-то, а чего корчишь – кто бы знал… Я с ним по-человечески пытаюсь разговаривать, а он все «гав» да «гав»… Скоро совсем собакой станешь. А так – глядишь, может, и нормальным человеком сделался бы… Задатки-то у тебя есть. Знаешь, я-то, если честно, надеялся, что все это послужит для тебя каким-то уроком, что ты, может, как-то изменишься к лучшему, поймешь чего-то в жизни и перестанешь кривляться… – Но, видно, ошибся. Ничего, бывает. Я думаю, у меня еще будет возможность исправиться: тебе ведь, судя по всему, понравилось то, что с тобой сегодня сделали? И ты ждешь не дождешься, чтобы это повторилось, только еще в улучшенном виде, чтобы не так скучно, да? Что ж, продолжай в том же духе! Желаю успеха!.. Только, знаешь, мне лично все эти твои гордые кривлянья уже тоже надоели. Хватит! Или ты вот сейчас берешь у меня из рук свой поганый мешок с твоими вонючими кедами – и после этого можешь уматывать, куда хочешь, я за тобой больше бегать не собираюсь… Или, если он тебе и вправду не нужен, я его просто выбрасываю – вон, под машины, чтобы не сорить на тротуаре. Мне-то он тем более на фиг не нужен… Мне только сейчас жалко, что я, считай, полдня попусту на такого дурака потратил, уговаривал его еще!.. Вот тебе девчонки надавали сегодня по морде – а видно, мало. Не подействовало. Что ж, будем знать в следующий раз. Ну что, берешь?.. Я с тобой серьезно говорю! – Фурман поднял вверх мешок, прицеливаясь под колеса идущих потоком машин. Водители бросали на него сердитые взгляды. – Последний раз тебя спрашиваю: берешь или нет?! Ну?!
– Ладно уж, давай его сюда… – с деланой снисходительностью протянул руку Колеся. Наверное, он решил, что Фурман может и кинуть, кто ж его знает…
– Ла-а-адно уж, дава-а-ай… – передразнил его Фурман. – На! И еще спасибо мне скажи, что я тебе такой добренький попался!
– Большущее спасибо! Просто огромадное!
– То-то же! Другой-то на моем месте давно бы уж все это выкинул… Ладно, свободен, – вздохнул Фурман. – Можешь отваливать. Чао-какао!..
Но отлепиться от размягчившегося, постепенно приходящего в себя Колесю было уже не так-то просто, и они еще долго торчали на этом месте, с переменным успехом перевоспитывая друг друга, пока Фурман совершенно не окоченел.
– Ну все, иди уже! Пока!.. Тебе в одну сторону, а мне в другую!.. – прогонял надоевшего Колесю превратившийся в ледышку Фурман. – Почему-почему… Потому! Может, я один хочу теперь пойти… Все, гуд бай. Пока. До завтра…
Уф! Колеся пошел дальше по Оружейному, а Фурман, повернув назад, бодренько застучал одеревеневшими ногами по Косому переулку. Конечно, идти с Колесей было бы намного ближе, чем делать такую петлю, но Фурман, чтобы уж окончательно восстановить порядок, решил вернуться к тому проходному двору, через который он всегда возвращался домой из школы. Дрожа теперь уже от настоящего холода и чувствуя себя абсолютно выпитым, Фурман вынужден был признать, что на сегодня количество разнообразных впечатлений было явно чрезмерным. У него даже мелькнула вдруг мысль, что он уже не сможет дойти до дому, замерзнет. Что ж, погибнуть вот так, в неизвестности, прямо на улице – теперь, когда он совершил, кажется, все что можно и нельзя, – да, это тоже было бы… скажем, неплохо.
Перед глазами механически плетущегося Фурмана прокручивались эпизоды только что завершившейся истории, с замедленной отчетливостью проплывали искаженные страстью лица – и ему становилось отчего-то все грустнее и грустнее. «Неужто мы все и вправду такие злобные дураки… – устало подумал он, уже приближаясь к своему подъезду. – Ну и пускай…»
