Судя по тому, с каким видом Кэролайн взбивала верхнюю из его подушек, девушка явно предпочла бы вместо этого задать хорошую трепку ему самому. Весьма сомнительно, что она захочет выслушать хоть слово из того, что он собирается ей сказать. Но если ему не удалось убедить самого себя в невинности собственных чувств и помыслов в отношении Кэролайн, необходимо, чтобы, по крайней мере, она в это поверила. Насколько проще было бы, если бы девушка продолжала вести себя с ним так же легко, как до идиотских событий сегодняшнего утра.
Мэт прекрасно понимал, что совершит большую ошибку, если дотронется сейчас до Кэролайн. Однако, не завладей он сейчас ее вниманием, девушка, скорее всего, просто шлепнет поднос ему на колени, затем с высокомерным видом удалится из комнаты и появится здесь не раньше вечера. Мэт весь напрягся и ухватил Кэролайн за запястье.
Секунду-другую она яростно пыталась выдернуть руку, но Мэт ни на йоту не ослаблял хватку. Глаза ее стали такого же желтого цвета, как у этой проклятой кошки. «Если бы у Кэролайн был хвост, — подумал Мэт, надо полагать, она бы им размахивала сейчас во все стороны».
— Отпусти меня.
— Кэролайн…
— Я сказала, отпусти!
— Выслушай меня хотя бы! — От отчаяния Мэт говорил быстрее обычного. — В том, что произошло сегодня утром, я повинен не больше, чем ты. Это чувство возникло между нами безо всякого злого умысла с твоей или моей стороны, а из-за того, что сама природа побуждает мужчин и женщин испытывать влечение друг к другу. В этом ты не виновата, я тоже.
Несмотря не усилия, отчаянная попытка успокоить Кэролайн и умерить ее гнев потерпела сокрушительное поражение. Глаза девушки снова вспыхнули гневом, а рука еще пару раз дернулась, пытаясь высвободиться.
— Влечение — к тебе? Уверяю, я ничего подобного… не испытываю… не испытывала, — голос Кэролайн дрожал от переполнявшего ее возмущения.
— Если ты так считаешь, — примирительно согласился Мэт, чтобы не разозлить ее еще больше, — тогда я не буду с тобой спорить.
— Это ты, ты… — Кэролайн снова дернула руку, стараясь освободить запястье. Мэт сжал его сильнее. Лицо Кэролайн пламенело от гнева, особенно ярко горели глаза. Черные шелковистые брови потеряли обычную прямую линию и почти сомкнулись чуть выше переносицы. Губы были чуть приоткрыты, так что виднелись ровные белые зубы и влажный язык, цветом напоминавший темную малину. Мэт почувствовал мгновенный приступ желания при мысли о том, каков этот язычок может быть на вкус. Беспокойно заерзав на постели, он с трудом оторвал глаза от ее рта.
— Испытывал влечение к тебе, — ты это хочешь сказать? — В его нынешнем смятенном состоянии единственной защитой была правда. Мэт не мог себе позволить лгать. — Да, признаюсь, так оно и было. А почему бы и нет? Ты красивая женщина, да и сложена просто божественно. И когда кинулась ко мне на кровать…
— Я не кидалась к тебе на кровать, — гневно перебила его Кэролайн, — меня толкнул твой чудовищный пес.
— Хорошо, хорошо, — уступчиво заметил Мэт. — Когда Рейли толкнул тебя ко мне в кровать и ты начала реветь…
— Я никогда не реву!
— Да перестанешь ты, наконец, перебивать?! — Мэт начинал терять терпение. Его голос приобрел стальные нотки. — Когда ты, неважно, каким образом, оказалась в моих объятиях, вполне естественно, что…
— Если ты скажешь это еще раз… — внезапно Кэролайн словно окаменела и говорила теперь негромким, лишенным интонаций голосом, — я тебя ударю. Клянусь.
— Что скажу? — изумился Мэт.
— Дескать то, что произошло между нами, было «естественно». — В ее голосе слышалось непередаваемое отвращение.
— Но ведь так оно и было!
— Нет, не так! Это было постыдно, гадко и…
— Кэролайн, прекрати сейчас же!
Резкость его тона заставила ее замолчать как раз в тот момент, когда Мэт начал опасаться, что она впадет в истерику. Кэролайн снова дернула руку, безуспешно пытаясь высвободиться. В ответ он еще крепче сжал пальцы и, к своему ужасу, увидел, как она поморщилась от боли. Мэт мгновенно ослабил хватку, впрочем не до такой степени, чтобы Кэролайн могла выскользнуть. Ведь он же не собирается делать ей больно, хотя легко мог бы. Запястье девушки было таким тонким, что, когда он обхватывал его пальцами, оставалось еще несколько сантиметров запаса.
Мэту пришло в голову, что для своего роста Кэролайн имела очень хрупкое и нежное телосложение. Даже кожа ее запястья была мягкой и шелковистой.
Волна желания вновь захлестнула его, и от неожиданности Мэт едва не выпустил ее руку. Но он заскрежетал зубами, зажмурил глаза и выстоял. Коль скоро им двоим суждено жить в мире, то необходимо выяснить этот вопрос раз и навсегда. Он знал: если он отпустит ее, она непременно убежит.
Мэт старался не обращать внимания на свои ощущения и попытался воздействовать на Кэролайн разумными доводами.
— Что конкретно произошло между нами сегодня утром? Ничего особенного. Просто ты обнаружила, что я абсолютно нормальный мужчина, а сама не настолько чураешься мужчин, как считала раньше.
— Я не чураюсь мужчин! Я ненавижу мужчин — и особенно тебя! — Она снова дернула руку.
— Будь любезна, стой спокойно и слушай!
Доведенный буквально до белого каления ее неспособностью рассуждать здраво, Мэт непроизвольно сжал пальцы вокруг ее запястья с такой силой, что Кэролайн вскрикнула от боли. Злясь на самого себя, он разжал руку. Девушка незамедлительно отскочила в сторону, за пределы его досягаемости.
— Прости. Я не хотел тебе сделать больно. — Если в голосе Мэта слышалась злость, то это, скорее, была злость на самого себя.
— Все мужчины одинаковы! Отвратительные насильники, звери!
— Это вышло случайно!
— Чтоб ты пропал! Чтоб твоя нога отвалилась! Чтоб ты никогда больше не мог ходить! — почти истерично вопила она.
Мэт понял, что вместо примирения его попытка заставить Кэролайн посмотреть на вещи здраво лишь подлила масла в огонь. Ему следовало держать рот на замке и просто позволить ее гневу остыть. Но, разумеется, как и всякая мудрость, это понимание пришло слишком поздно, и уже ничего нельзя было исправить.
— Кэролайн! Кэролайн, послушай! Я…
— Чтобы ты умер с голоду! — завершила она свою тираду и, взмахнув шершавой юбкой, резко развернулась и выбежала из комнаты.
— Сейчас же вернись назад! — взревел Мэт, одновременно разозленный и напуганный выражением ее лица.
Но Кэролайн, конечно, не вернулась. Ему оставалось только кипеть в одиночестве от злости до самого вечера, вдыхая дразнящий аромат тушеной оленины, которой он не мог насладиться.
23
— Добрый день миссис Везерби![8]Надеюсь, мы не очень вам помешали?
