Как бы ещё не пришлось вызывать реанимацию. Но вместо того чтобы падать на пол, схватившись за сердце, Макс ушел в ванную и быстро умылся.
– Я приму душ у себя в отеле, – сообщил он, вернувшись в комнату, и начал торопливо натягивать на себя одежду. – Во сколько у тебя самолет? – как ни старался он говорить спокойно и небрежно, голос все-таки дрогнул.
– В семь сорок пять, – отозвалась Джина, мечтая повернуть время вспять и начать это утро заново. Тогда она накрыла бы чертов телефон подушкой и разбудила бы Макса совсем по-другому. – Отсюда мне надо выписаться в полдень.
С мрачным лицом он присел на край кровати, чтобы надеть носки и туфли.
– Я не уверен, что смогу проводить тебя до аэропорта.
– Ничего. Я на это и не рассчитывала. – Она ни за что, ни за что не признается ему, что ей очень хочется задержаться еще на несколько дней! Если он сам предложит – тогда другое дело. Но Джина несколько раз повторяла, что ей нужна всего одна ночь, и, наверное, сейчас не время сообщать Максу, что она лгала.
– Позвони мне, когда выпишешься отсюда, – приказал он так строго, что у нее стало немного полегче на сердце, – и сообщи, куда пойдешь. Я хочу знать, где тебя искать сегодня.
Вполне возможно, что на самом деле ему это вовсе неинтересно. Просто он старается быть вежливым.
– Я пару часов поваляюсь на пляже, а потом сяду на автобус и поеду в аэропорт. – Самое главное – казаться абсолютно спокойной. Даже когда он надевает пиджак, засовывает в карман галстук и идет к двери. – На случай, если мы не увидимся до отъезда… Спасибо, Макс.
Он оглянулся, по-прежнему стараясь смотреть только на ее лицо:
– Мы увидимся.
– Это было бы очень мило.
Ну, давай, Макс! Сейчас самое время пригласить ее на ланч. Или можно встретиться в его номере и провести время гораздо приятнее.
Но он уже открывал дверь и набирал чей-то номер на своем мобильном.
– Но если мы все-таки не увидимся, – крикнула Джина ему вслед, – я хочу, чтобы ты знал, как много для меня значила эта ночь. Я думаю, что ты удивительный и…
– Замолчи. – Макс обернулся и на секунду из его глаз на нее глянул неистовый мистер Хайд. – Я не удивительный. Я полный мудак!
Что?
– Нет!
– Да, – процедил он сквозь стиснутые зубы. – Так и есть. Прости, Джина, мне надо идти. Поговорим позже, ладно?
Он вышел из комнаты.
– Алисса! Это Макс, – успела услышать она, пока за ним еще не захлопнулась дверь. – Позвони мне, черт возьми. Мне надо срочно поговорить с тобой.
Джина откинулась на спину. Лучше бы ей этого не слышать. Лучше бы он потратил пять лишних секунд на то, чтобы поцеловать ее на прощанье. И не убегал как ошпаренный из-за одной только глупой шутки о замужестве…
Обвязавшись полотенцем, Сэм проскочил по коридору в свой номер. Алисса пыталась дозвониться до своего врача, и он решил, что не стоит мешать ей.
А кроме того, он не хотел слышать этот разговор. Пока у него не было ни сил, ни времени, для того чтобы раздумывать о роли, которую сыграют эти таблетки в общем устройстве мира и в их новых отношениях с Алиссой.
Ясно одно: Сэму еще придется попотеть, чтобы убедить ее дать ему шанс.
В номере он влез все в тот же костюм, который носил уже двое суток. Еще никогда в жизни Сэму не приходилось ходить в костюме так долго. Он с тоской вспомнил о своих джинсах и сапогах. Выйдя из торгового центра в Гейнсвилле, он зашел на почту, упаковал их в большую коробку и отправил на свой адрес в Сан-Диего.
О твидовом пиджаке он нисколько не жалел, но джинсы – другое дело. Он к ним притерся. И к сапогам… Однажды он также отправил себе пару сапог из Пакистана. Они добирались до Сан-Диего четыре месяца, потому что сначала их пришлось послать другу в Индонезию. Отправлять посылки из той части Пакистана в Соединенные Штаты было тогда опасно для здоровья.
Сэм повязал перед зеркалом галстук, а потом замер, разглядывая себя. Когда он в последний раз носил штатский деловой костюм? Даже и не вспомнить.
С тех пор как после школы он поступил на службу в ВМС, во всех торжественных случаях он надевал парадную форму.
Вероятно, больше у него такой возможности не будет, большое спасибо Мэри-Л у.
Нет, незачем врать себе. Во всем виновата исключительно его собственная глупость.
Сэм закрыл глаза. Черт с ними – с работой и с карьерой. И пусть даже его с позором уволят из отряда. Только бы Мэри-Лу и Хейли были живы.
Звонок!
Сэм сунул руку в карман и сначала вместо телефона вытащил пистолет Алиссы. Надо же, а он и забыл про него.
Из трубки раздался знакомый голос:
– Если ты, сукин сын, опять обидишь Алиссу, я заставлю тебя пожалеть, что родился.
– Доброе утро, Джулз.
– Я не шучу, Старретт.
– Я так и понял. У меня и в мыслях нет…
– Это у тебя сейчас нет. А через пару часов мы найдем Мэри-Лу, она сообщит тебе, что у нее опухоль мозга и, если ты с ней разведешься, она не сможет оплатить серию операций, без которых умрет и которые займут пятнадцать лет…
– Джулз, – попросил Сэм, – заткнись, пожалуйста.
Джулз заткнулся.
– Все документы на развод уже подписаны. Осталось только отправить их в суд. Ничего подобного просто не может случиться.
– Знаю, – вздохнул Джулз. – Я тебя ненавижу. Из-за тебя я теряю своего лучшего напарника.
– Алисса не собирается уходить из Бюро.
– Пока не собирается. Но тебе-то точно придется уйти из шестнадцатого отряда, что, кстати говоря, вопиющая несправедливость. Но наши сплетники уже болтают, будто Том Паолетти – если, конечно, он сможет доказать свою невиновность, что будет совсем непросто, – собирается сколотить какой-то спецотряд из штатских супергероев, и тебе, миленький, в него прямая дорога.
– Не гони! – От такой работы Сэм точно не отказался бы.
– Не гоню. А Алисса всегда восхищалась Паолетти, и если он предложит ей место заместителя, она вряд ли откажется.
Ах, Джулз, Джулз… Чудак так боится потерять Алиссу, и все-таки подсказывает Сэму самый надежный способ отбить ее у ФБР.
– Если бы я был геем, – начал Сэм, – я бы…
– Молчи, – прервал его Джулз. – Ни слова больше, а то я за себя не ручаюсь. К тому же это все еще неточно. Я тоже люблю тебя, мой красавчик. – От таких слов Сэм засмеялся. – Кажется, сегодня утром у тебя отличное настроение? Хочешь, сделаю его еще лучше? Потому что ко мне только что залетел прекрасный Джордж и принес в клюве радостную весть – во всяком случае, для тебя радостную. Тела, найденные в машине, принадлежат иммигрантке из Мексики и ее дочери, которые пропали еще в апреле.
