– Хорошо, ну а теперь давай, – сказала Эллен. – Давай же, Саймон. Я ждала достаточно долго.
– Подожди еще чуть-чуть. – Он снова скользнул пальцем внутрь ее, и ее чуткая плоть тотчас плотно сомкнулась вокруг него. – Ты еще не готова.
– Ну почему? – взмолилась она. – Ты в своем уме? Я за всю жизнь не была так готова, как сейчас! Почему ты тянешь?
Саймон погрузил два пальца. Она оцепенела и судорожно всхлипнула.
– Потому что ты такая маленькая, – решительно сказал он. – А я – нет.
– Большое спасибо. – Эллен сделала усилие и протянула руку к пряжке его ремня. – Пусть я буду арбитром в этом вопросе. Позволь мне осмотреть тебя. Сними джинсы.
Саймон схватил ее за руки, отводя их от себя.
– Ты уже видела меня нагим, раньше, – с мягким смехом сказал он.
– Едва ли! – резко возразила Эллен. – В четыре утра? И с глазами, полными слез? Тогда мне было не до разглядывания деталей!
– Я не сильно повредил тебя в ту ночь?
– Гм… – Эллен заколебалась. Она никогда не могла ему лгать. Он слишком хорошо ее знал. – Ну… в общем, да, – призналась она. – Но ведь я была…
– Да, девственница. Я знаю. Это было очевидно, черт побери! Но тогда я не соображал, что делаю. Я обошелся с тобой слишком грубо.
– Ну и что с того? – сказала Эллен, обернув руки вокруг его шеи. – Какое это имеет значение сейчас? Я больше не девственница.
– Видит Бог, даже тогда я хотел, чтобы все было как положено. Надеюсь, сейчас я так и сделаю с Божьей помощью. Так что не торопи меня, Эл. Ты будешь готова, когда я скажу, что ты готова. Не раньше.
Она была удивлена его резким тоном.
– Извини, что я позволила себе иметь свое мнение!
– Можешь иметь любые мнения, какие тебе хочется! Это ничего не изменит. – Саймон провел кончиками пальцев поверх ее бедер, поигрывая влажными завитками на лоне и целуя ее в шею. – Хочешь, открою тебе секрет, Эл? В ту ночь я тоже был девственником.
Ее свинцово тяжелые веки открылись.
– Не может быть!
– Может. – Саймон продолжал развлекаться с ее влажным вихорком, скрывающим крошечную бусинку.
– Но девушки в школе без конца рассказывали о страстном целовальнике…
– Несомненно, я с ними много целовался. И лапал их тоже. Но я никогда не делал непристойностей до той роковой ночи. Разве ты не помнишь, что мне недоставало техники?
– Нет, не помню, – резко сказала Эллен. – Ты помешан на этой технике, будь она неладна! Я гроша ломаного не дам за твою дурацкую технику!
– О, теперь она не дурацкая! Не бросайся словами, пока не попробовала.
– Скорее бы уж дождаться, – проворчала Эллен. – Если это произойдет, прежде чем я умру в преклонном возрасте, то…
Саймон пресек ее молящим поцелуем.
– Помилуй, Эл. Я делаю это не для того, чтобы сердить тебя, а потому, что это важно для меня. Я сегодня на взводе. Я не хочу потерять контроль и все испортить.
– Почему ты должен что-то испортить? – Она поцеловала его в лоб, в его заостренные скулы. – Не тревожься, Саймон. Прислушайся, как все спокойно. Только ветер шевелит деревья. Квакают лягушки. Сверчки поют. И никаких горящих строений на многие мили вокруг.
Он подпрыгнул, как будто его ущипнули.
– Не сглазь!
– Не глупи, – успокаивала его Эллен, гладя по волосам.
– Прошу тебя, не шути так. Я этого не вынесу, Эл.
Она обхватила его за шею, залезая на него сверху. Из его расплющившихся легких вышел весь дух, и она, воспользовавшись этой минутной слабостью, протянула руку расстегнуть ремень.
– Эй, – заворчал Саймон, – я все чувствую!
– Ну позволь мне. Я просто посмотрю. – Эллен расстегнула молнию его джинсов. – Это будет справедливо.
Саймон вздохнул. Затем столкнул на бедра свои джинсы и, скинув их, боком сел на кровати. Лампа со стороны гостиной высвечивала прекрасные линии его подтянутого тела. Со стороны ниши на него падали темные тени.
Восставшая мужская плоть выступала прямо перед ним. Большая, длинная и тяжелая. Расширенная, в форме сердечка на конце, налитая и поблескивающая. «Он прав», – признала в глубине души Эллен. Саймон был крупнее других мужчин. Гораздо крупнее любого из тех, с кем она имела интимные отношения, хотя ее послужной список был короток.
Эллен неуверенно протянула руку и обхватила пальцами фаллос. Он был такой твердый, такой горячий, но с исключительно нежной и гладкой кожей. Эллен осторожно погладила его – и тело Саймона дрогнуло в ответ.
Он накрыл своей рукой ее руку и, крепко сжав ее, провел вдоль горячей бархатистой поверхности. Эллен задвигалась от восторга. Саймон убрал ее руку.
– Довольно, – сказал он. – Больше не нужно. Я слишком возбужден. Еще одно поглаживание – и все будет на твоем покрывале. Мне лучше войти в тебя.
Она пошарила между подушками, отыскивая его презервативы. Разорвала пакет и протянула ему.
Саймон надел кондом и склонился к Эллен. Его густые шелковистые волосы щекотали ей лицо и плечи, пока он водил округлым кончиком, набирая ее скользкую влагу.
Приготовившись войти в нее, Саймон сделал шумный выдох, с резким свистящим звуком.
– Ты такая крохотная, Эл. У тебя давно этого не было?
– Около… около пяти лет, – призналась Эллен.
Саймон замер.
– Пять… лет? Но… разве твои мужчины… Брэд…
– Нет, – тихо сказала она. – У нас с ним ничего не было. Мы ждали.
– Отлично, – сказал Саймон. В голосе у него звучала ярость. – Мне было ненавистно думать, что ты спишь с ним. – Он втолкнулся глубже и усилил давление.
Эллен прогнула спину и переместилась, ища более удобное положение.
– Но почему? – продолжал Саймон. – Почему пять лет? Ты такая прекрасная и сексуальная, Эл. Любой мужчина, увидев тебя, захотел бы обладать такой женщиной.
Но по его голосу чувствовалось, что он все понял и уже знает ее ответ.
– Я сравнивала их с тобой, – сказала она просто. – Ни один мужчина никогда не возбуждал меня и на десятую долю. Поэтому я решила, что это нереально. И потом, со временем я все больше начинала чувствовать грусть, холод и пустоту. Мужчины этого не любят, обычно это их отпугивает. Несчастные! В том не было их вины.
– О Боже, Эл, – хрипло проговорил Саймон. – Но пять лет… – Он был в смятении.
– Позже у меня отпала охота даже пытаться. Вплоть до настоящего времени. Я хочу этого сейчас, Саймон. – Когда он попробовал выдвинуться, Эллен в отчаянии дернула его назад. – Не надо, – сказала она. – Прошу тебя. Мне кажется, что я умру, если ты остановишься.
