Книга Наследница дворянского гнезда - Марина Серова

Итак, в данный момент Норбеков находился не в самой лучшей форме. Абсолютно абсурдная, в его понимании, неприятность с абонентским ящиком должна была на какое-то время парализовать его активность по продолжению операции «Лепнины», с одной стороны, и возбудить подозрение в том, что не все идет гладко, с другой. Ничего, пусть подергается. Если еще и Миша Казанчев выполнит мою маленькую просьбу и хотя бы позвонит ему… Представляю, какое впечатление на Петра Алексеевича произведет его невнятный лепет о подмене покойников, ночи на кладбище, попытке закопать его живым в оскверненной могиле. Бред сумасшедшего. Очень неприятный бред в контексте неприятностей и несостыковок, которые происходят с Норбековым в последнее время.

Надо сказать, что я немного недооценила Мишу. На патологоанатома действительно незабываемое впечатление произвела та ночь на кладбище. Выразить свое «фи» Коле Ермаку он не мог, о том, чтобы найти меня, не было и речи, да и сомневался он в последнее время, существовала ли я вообще… А вот свалить груз ответственности за тот ночной кошмар на Норбекова – было тем, что надо. Вот и названивал ему патологоанатом Казанчев по пять раз в день. И говорил про разверстую могилу с мокрой тяжелой землей, ад возмездия, страх перед судом. Страшным. Очень страшным. И ангелом в женском обличье, который, сам затянув тебя в эту трясину, может явиться в последний момент и спасти от ужаса мучительной смерти. Думаю, Норбеков мало что понимал в его бреде, но мне и не надо было, чтобы понимал. Главное, не дать ему успокоиться и почувствовать себя в гармонии с окружающим миром.

* * *

Следующим в нашей очереди томился главврач санатория для душевнобольных. Допускаю, что этот тип считался вполне милым человеком и официально лечил бедных больных людей. Допускаю. Поэтому, прежде чем заняться его персоной, вызвала на разговор Ирину Волкову. Еще тогда, когда она жила у меня после вызволения ее из психушки.

После того, как я привезла ее к себе в коттедж, она все-таки смогла убедить меня, что гораздо лучше будет себя чувствовать не у меня в гостях, а у своего настоящего мужа, который находился в длительной командировке. Я купила билет, сама посадила ее в поезд и почти каждый день связывалась с ней по телефону. На работе к продленному отпуску сотрудницы отнеслись с пониманием: все-таки супруг скончался. Супруг и крупный заказчик. Дело-то все равно на данный момент стояло. Никто, кроме меня, не знал, где вдова зализывала свои раны. Это было мое условие, и Ирина с ним согласилась.

Что же касается персоны главного врача, то Ирине «повезло» встретиться с этим типом, и неоднократно. Из ее рассказа я поняла, что «доброго доктора» абсолютно устраивало место и морально-нравственная подоплека его работы. В этом кресле он сидел практически со дня основания клиники, и почти сразу лечебница приобрела репутацию, которая и была у нее сейчас. Правда, когда-то на этом месте действительно располагался реабилитационный центр для душевнобольных, но девяностые годы живенько вытрясли из этого приятного местечка его никому не интересное нутро и приспособили под нужды сильных мира сего.

– На второй день моего заточения я все-таки напросилась к нему на прием, – рассказала Ирина, – попыталась объяснить, что я абсолютно нормальна, что здесь вообще много нормальных людей. Пообещала, что если выйду отсюда, то ему не поздоровится.

– И что?

– Ничего. Ласково улыбнулся, сказал, что разберется. После этого мне и стали колоть те препараты, от которых до сих пор не могу отойти.

– Как его зовут?

– Рассада Борис Андреевич.

Рассада, усмехнулась я про себя, человека с такой фамилией кто-нибудь просто обязан посадить. В тюрьму, психушку – не важно. Что же, придется примерить на себя фартук садовника.

* * *

Проведение этой операции требовало серьезной предварительной подготовки. Но на солидную подготовку у меня не было достаточно времени, поэтому я слегка сократила путь. Утром сфабриковала с помощью компьютера нужный мне документ и отправила его факсом на клинику Рассады. Потом купила у знакомых шаромыжников поддельные автомобильные права на имя Елизаветы Петровны Норбековой и паспорт на имя Норбекова. Фотографию для паспорта отдала Рассады, скачала ее из Интернета, этот тип не миновал заразы увлечения социальными сетями, зарегистрировался в одной из них и выложил кучу фотографий, одна из которых идеально подходила для документа. Выдам себя за дочку Петра Алексеевича, а Рассаду – за Норбекова. Можно было бы и себе купить паспорт, но это вышло бы дороже. А расточительствовать за счет Марты, не будучи стопроцентно уверенной в том, что мы сможем вернуть ей украденное наследство, я не хотела.

Потом мне пришлось съездить в небольшую командировку в соседнюю область. С помощью того же Ариши я разузнала, где поблизости имеется подобная лечебница, и отправилась туда рано утром. Один из партнеров деда по игре в бридж проговорился как-то, что его первая жена, никак не желавшая уйти по-доброму, уже несколько лет находится в этом заведении. Дед выпросил для меня рекомендацию, точнее, не для меня, а для своей «случайной знакомой», Лизочки Норбековой. Знакомый деда охотно составил мне протекцию, поэтому за ворота меня пропустили беспрепятственно. Для поездки опять пришлось брать машину из проката, на пропускном пункте лечебницы номера всех въезжающих машин наверняка фиксировались в журнале. Главврач уже ждал меня. Он принял меня в своем кабинете, предложил кофе или коньяк, на выбор.

– Что вы, я за рулем, – жеманно фыркнула я.

Вернее, не я, а та девица, которая разговаривала с ним моим голосом и смотрела моими глазами, замаскированными карими линзами. На голову я напялила любимый блондинистый паричок в пушистых мелких завитушках. Очки в тонкой круглой металлической оправе под золото и яркий макияж дополняли мой облик, повторяли то, что было изображено на фотографии, наклеенной на права, и маскировали мое истинное лицо.

– Ну, немножечко можно, – продолжал уговаривать меня доктор.

– Я к вам пришла не за этим, – утомившись от его назойливости, отрезала я, – и времени у меня очень мало. Поэтому давайте перейдем сразу к делу. Итак, я попала к вам из-за ужасной ситуации. Мой папа…

Тут я позволила себе всхлипнуть и аккуратно промокнуть платочком абсолютно сухие глаза. И линзы, и макияж – прекрасный повод для того, чтобы остановить женские слезы. Как мужчины этого не понимают?

– Не плачьте, – состроил сочувствующую физиономию доктор, – мы вам поможем. Так что вытворяет ваш папаша? В штаны нужду справляет? Пожары устраивает? Потопы?

– Вы не представляете! Он таскает в дом всякий сброд. Вчера, например, друзей пригласил на чай. Они, конечно, тихие, все бывшие научные сотрудники, но у нас все конфеты слопали! Дорогие, между прочим. А на той неделе котенка с улицы принес. Эта тварь мне все ковры уделала, пока я его не выкинула. А самое главное, он все время нас жить учит. Считает, что он великий психолог, и даже пытается лечить, обследовать, какие-то тесты в нос сует. Знаете, он книжки читает по психическим заболеваниям и говорит, что всю жизнь мечтал лечить психически неуравновешенных людей. Вы можете его… подлечить? Подольше?