И все же какое наслаждение лежать в прохладной воде и чувствовать, что солнце идет к закату… Он вспомнил тюремную камеру со стариком и набожной женщиной, метиса, который разлегся поперек двери в лесную хижину, мертвого ребенка и покинутую плантацию. Вспомнил с чувством стыда свою дочь, брошенную на произвол судьбы, вспомнил ее, испорченную и невежественную, там, у свалки мусора. Нет, не имеет он права на такую роскошь.
Мистер Лер сказал:
— Будьте добры — мыло.
Он лег лицом вниз и принялся за свою спину.
Священник сказал:
— Может быть, следует предупредить вас… Завтра утром я служу мессу в деревне. Не лучше ли мне уйти из вашего дома? Я не хочу, чтобы у вас были неприятности из-за меня.
Мистер Лер сосредоточенно бултыхался в воде, смывая мыло. Он сказал:
— Да нет, со мной ничего не сделают. Но вам советую — будьте осторожнее. Вы, конечно, знаете, что это запрещено законом.
— Да, — сказал священник. — Знаю.
— Одного знакомого мне священника оштрафовали на четыреста песо. Уплатить штраф он не мог, и его посадили на неделю в тюрьму. Почему вы улыбаетесь?
— Да потому, что здесь все так… тихо, мирно. Неделя тюрьмы!
— Впрочем, ваш брат всегда свое вернет на пожертвованиях. Дать вам мыло?
— Нет, спасибо. Больше не надо.
— Тогда давайте кончать. Мисс Лер любит купаться до заката.
Идя гуськом к дому, они повстречали мисс Лер, такую грузную в халате. Машинально она бросила на ходу, будто негромко пробили часы:
— Как сегодня вода? — Брат ответил ей, наверно, в тысячный раз:
— Приятно холодит, милая. — И она прошлепала по траве в комнатных туфлях, близоруко наклоняясь вперед.
— Если вы не возражаете, — сказал мистер Лер, затворяя дверь спальни, — давайте побудем здесь, пока мисс Лер не вернется. Понимаете, в чем дело, — речку видно с веранды. — Он стал одеваться — высокий, костлявый и чуть скованный в движениях. Две железные кровати, один-единственный стул и платяной шкаф — как в монастырской келье, только распятия здесь не было — ничего «несущественного», по словам мистера Лера. Но Библия была. В черном коленкоровом переплете она лежала на полу возле одной из кроватей. Кончив одеваться, священник раскрыл ее.
На форзаце была наклейка, которая свидетельствовала, что эта книга предоставлена гостинице Гидеоновским обществом.[42]Далее шло: «Библию в каждый гостиничный номер. Обратим коммерсантов к Христу. Благая весть».
Потом следовал перечень текстов. Священник с удивлением прочел:
Если вас постигла беда, читайте Псалом 34.
Если дела ваши плохи. Псалом 37.
Если вы процветаете. Первое Послание к Коринфянам т, 10, 2.
Если вы в унынии и отпадаете от веры. Послание Иакова, 1, Книгу пророка Осии, XIV. 4–9.
Если вас одолевают грехи, Псалом 50, Евангелие от Луки, XVIII, 9-14.
Если вы жаждете мира, силы и изобилия, Евангелие от Иоанна, 14.
Если вы одиноки и вам не хватает мужества, Псалмы 23 и 27.
Если вы теряете веру в людей, Первое Послание к Коринфянам, XIII.
Если вы жаждете мирных снов. Псалом 121.
Священник не мог понять, как эта книжка с ее уродливой небрежной печатью и убогими наставлениями попала сюда, на южноамериканскую асьенду. Отвернувшись от зеркала и держа в руках большую жесткую щетку для волос, мистер Лер пояснил ему:
— Моя сестра раньше держала гостиницу. Для коммивояжеров. Но когда жена у меня скончалась, сестра свою гостиницу продала и переехала сюда. И привезла одну из своих Библий. Вам этого не понять, отец. Вы не любите, когда люди читают Библию. — Мистер Лер все время стоял на страже своей веры, словно ощущая некоторое неудобство, как от башмака, который не по ноге.
Священник спросил:
— Ваша жена здесь и похоронена?
— На выгоне, — коротко ответил мистер Лер. Держа щетку в руке, он прислушался к тихим шагам на дорожке. — Это мисс Лер, — сказал он, — возвращается с купания. Теперь можно выйти.
Подъехав к церкви, священник слез со старой лошади мистера Лера и накинул поводья на куст. Это было его первое посещение деревни с того самого вечера, как он свалился у церковной стены. Деревня сбегала вниз по склону; по обе стороны широкой, поросшей травой улицы в сумраке виднелись крытые жестью бунгало и глинобитные хижины. Кое-где уже горели лампы, а по хижинам бедняков носили разжигу. Священник шел медленно, чувствуя себя покойно, в полной безопасности. Первый встретившийся ему человек снял шляпу, опустился на колени и поцеловал ему руку.
— Как тебя зовут? — спросил священник.
— Педро, отец.
— Спокойной ночи, Педро.
— Вы отслужите утром мессу, отец?
— Да. Месса будет.
Он прошел мимо деревенской школы. На ступеньках ее сидел учитель — полный молодой человек с темно-карими глазами, в роговых очках. Увидев священника, он демонстративно отвернулся. Этот был из законопослушных — не пожелал здороваться с преступником. Поучительным, самодовольным тоном он начал выговаривать кому-то, скрытому его спиной. Речь шла о младшем классе. К священнику подошла женщина и поцеловала ему руку. Как странно, что ты опять нужен людям, странно, что ты уже не несешь с собой смерти. Женщина сказала:
— Отец, вы исповедуете нас?
Он сказал:
— Да, да. В конюшне сеньора Лера. До мессы. Я приду туда к пяти часам. Как только рассветет.
— Нас так много, отец.
— Хорошо, тогда сегодня вечером. В восемь.
— А сколько детей надо окрестить, отец. Мы не видели священника уже три года.
— Я пробуду здесь еще два дня.
— А сколько вы с нас возьмете, отец?
— Ну… обычная цена по два песо. — Он подумал: надо будет нанять пару мулов и проводника. Дорога до Лас-Касаса обойдется в пятьдесят песо. Пять песо за мессу — остается собрать еще сорок пять.
— Мы бедные, отец, — робко начала торговаться женщина. — У меня у самой четверо детей. Восемь песо — большие деньги.
— Что-то многовато у тебя детей, коли священника не было здесь уже три года.
Он слышал, как его голос обретает прежнюю властность — точно все последние годы приснились ему и он не расставался с церковными обществами, с «Детьми Девы Марии» и ежедневной службой в церкви. Он резко спросил:
— Сколько здесь детей — некрещеных?
— Человек сто.
Он прикинул: значит, можно будет появиться в Лас-Касасе не жалким нищим, можно будет купить приличный костюм, найти подходящее жилье, устроиться… Он сказал:
