Любовь Аламира к Заиде становилась все сильнее и сильнее. Те, кто знал его, были поражены его страстью. Мульзиман, о котором я вам говорила и которого приглашала к себе, так как он был близким другом Аламира, не переставал удивляться, и я поняла из его слов, что ничего подобного до сих пор с его другом не случалось. Аламир поведал Зулеме о своих чувствах к его дочери, и Зулема объявил ей о своей воле выдать ее за принца Тарского. Заида, которая догадывалась, что ее отец готов пойти на такой шаг, тут же, весьма обеспокоенная, поспешила с этой новостью ко мне. Должна признаться, что я не понимала причин расстройства подруги – мне отнюдь не представлялось несчастьем стать женой столь достойной особы. Узнав от отца Заиды о ее решительном отказе выйти за него замуж, Аламир полностью забыл о своих чувствах, которыми когда-то одаривал и меня, и тут же прибежал ко мне, умоляя помочь ему и замолвить за него перед Заидой словечко. Мысли мои помутились, и выдержка едва не оставила меня. Меня охватило такое волнение, которое он, несомненно, бы заметил, если бы не был, как и я, ослеплен страстью. Какое-то время мы молчали, и это молчание говорило о многом. Наконец я ему сказала:
– Я более других удивлена противлению Заиды воле отца, но менее других способна повлиять на нее. Я бы покривила душой, если бы стала уговаривать ее изменить свое решение. Несчастье полюбить человека другой веры мне хорошо известно, и я не могу посоветовать Заиде пройти через это испытание. Моя мать с пеленок предупреждала меня об этом, и думаю, что Аласинтия также приложила все усилия, чтобы ее дочь никогда не повторила ее ошибку. Уверяю вас, я менее чем кто-либо способна выполнить вашу просьбу.
Мой отказ повлиять на подругу очень расстроил Аламира. Он попытался разжалобить меня, заговорив о своем горе, о своей любви к Заиде. Его слова были для меня как соль на рану, но, находясь в том же положении отвергнутой, я понимала и жалела его. Несговорчивость Заиды доставляла мне маленькую радость мести, но в то же время мое честолюбие страдало от того, что она не хотела оценить человека, которого я боготворила.
Я решила открыть Заиде душу, но прежде посоветовать ей еще раз хорошенько подумать, способна ли она устоять перед волей отца. Она ответила мне, что пойдет на любую крайность, но никогда не согласится выйти замуж за человека другой веры, которая позволяет мужьям иметь сколько угодно жен. Она сказала также, что вряд ли Зулема будет упорствовать в своем решении, а если заупрямится, то Аласинтия найдет на него управу. Слова Заиды окрылили меня, и я решила, что наступил момент рассказать ей о своих чувствах к Аламиру. Сделать это оказалось для меня гораздо труднее, чем я полагала. И все-таки, преодолев гордыню и стыд, я, вся в слезах, поведала ей о своей несчастной любви. Для нее это было полным откровением, но, как я заметила и как того желала, она приняла мое горе близко к сердцу.
– Зачем же вы так долго скрывали свои чувства от того, кто заронил искру любви в ваше сердце? Я уверена, что, если бы он знал о них с самого начала, он, несомненно, полюбил бы вас. При малейшем намеке с вашей стороны, честь, которую вы оказываете ему своею любовью, и мое к нему прохладное отношение заставили бы его забыть обо мне. Если вы хотите, – добавила она, обняв меня, – я могу попытаться дать Аламиру понять, что ему следует обратить свой взор не на меня, а на вас.
– Дорогая Заида, не отнимайте у меня того единственного, что не позволяет мне умереть от моих страданий. Я не переживу, если Аламир узнает о моих к нему чувствах. И дело не только в моей гордости или женском самолюбии. Я была бы на седьмом небе, если бы он полюбил меня только потому, что я люблю его. Но любовью за любовь не платят. И, убегая от горькой правды, я сохраняю маленькую надежду, с которой не хочу расстаться. Это – единственное, что мне остается.
Я привела много других доводов, доказывая, что не должна открывать своих чувств Аламиру, и Заида согласилась со мной. Как бы то ни было, разговор с подругой и пролитые слезы облегчили мою душу.
Война тем временем продолжалась, и близость поражения ни у кого не вызывала сомнений. Вся равнинная часть острова была уже занята войском императора, и только Фамагуста продолжала оказывать сопротивление. Аламир каждый день подвергал себя смертельной опасности, и в его неистовстве было столько же мужества, сколько и отчаяния, что очень беспокоило Мульзимана. Он часто навещал меня, и его не переставала удивлять страсть, коей его друг воспылал к Заиде. Он настолько поражался его поведению, что я не удержалась и спросила его, был ли Аламир влюблен в кого-нибудь до знакомства с Заидой. Мульзиман не сразу удовлетворил мое любопытство, но, уступив моей настойчивости, согласился в конце концов рассказать о жизни и приключениях принца Тарского. Не буду вдаваться в подробности – это заняло бы слишком много времени. Расскажу лишь о самом главном – о том, что даст вам представление о персоне Аламира и глубине моего горя.
История Аламира, принца Тарского
– Я уже рассказывала вам о происхождении принца, о его достоинствах и моих к нему чувствах, и вы должны были убедиться в его учтивости и обходительности. Зная о своем обаянии, уже в юные годы он посвятил себя покорению женских сердец. И хотя образ жизни арабских женщин не располагал к амурным приключениям, галантность Аламира и настойчивость его ухаживаний позволяли ему добиваться побед там, где спасовал бы любой другой. Поскольку он был холост, а мусульманская религия разрешала иметь много жен, в Тарсе не было ни одной красавицы, которая не желала бы связать с ним свою жизнь. Такое отношение к нему со стороны женского пола могло бы без труда положить конец его холостяцкой жизни, но не в его характере было связывать себя узами, порвать которые было потом невозможно. Его привлекала роль покорителя сердец, но не любящего мужа. По-настоящему он никогда никого не любил, но настолько хорошо овладел всеми тонкостями любовной игры, что с необыкновенной легкостью убеждал в своей страсти всех, кого удостаивал своим вниманием. И надо сказать, что, когда он расставлял свои сети, желание понравиться разжигало в нем огонь, который вполне можно было принять за истинную страсть. Но как только он добивался своего, его увлечение угасало, а поскольку сама по себе любовь, не требовавшая преодоления преград и лишенная налета таинственности, ему была чужда, он искал повода к разрыву и начинал готовиться к новым победам.
Один из приближенных Аламира, некто по имени Селемин, был конфидентом принца и его напарником по любовным похождениям. У арабов, как вы, наверное, знаете, есть в году несколько праздников, во время которых женщины пользуются большей, чем в обычные дни, свободой. Им позволено, не снимая, правда, чадры, выходить из дому, прогуливаться в городских садах, посещать представления. Эти праздники длятся днями, и Аламир с Селемином всегда с нетерпением ожидали их наступления. Они искали встреч с неизвестными им прелестницами, заводили с ними разговоры и завязывали знакомства.
Во время одного из таких праздников Аламиру встретилась молодая вдова по имени Нария. Она была не только необыкновенно красива, но и обладала огромным состоянием и принадлежала к известному роду. Разговаривая с рабыней, она подняла вуаль, и Аламир, находившийся поблизости, был поражен чертами ее лица. Нария, заметившая взгляд молодого человека, хотя и смутилась, но не опустила глаз и внимательно на него посмотрела. От Аламира ее взгляд не ускользнул, он пошел за ней по пятам и даже не скрывал, что преследует ее. Праздник удался – он встретил прелестное создание и удосужился благосклонного взгляда. Этого было достаточно для нового увлечения и новых надежд. Он приказал своим людям разузнать о прекрасной незнакомке побольше, и слухи о ее добропорядочности и незаурядном уме лишь разожгли его желания. Аламир стал искать с ней встреч, часами ходил вокруг ее дома, тщетно пытаясь увидеть ее, не подозревая, что Нария наблюдает за всеми его ухищрениями. Он старался оказаться на ее пути, когда она ходила в городские бани. Два или три раза ему удалось увидеть ее лицо, и, все более поражаясь ее красоте, он начал подумывать, не та ли Нария женщина, которой суждено положить конец его непостоянству.
