– Не бойся, начинай уж.
Алексей, не в силах усидеть, встал, прошелся по комнате, вновь сел, молча взглянул в лицо Екатерины.
– Ах, будь что будет! Свет мой, знаешь ли ты, кто отец твоего сына?
Екатерина из-под ресниц взглянула на доктора.
– Мне ль не знать, душа моя… А вот знаешь ли это ты?
Алексей кивнул – едва младенец родился, он сразу обратил внимание на родимое пятно на плече, прямо над ключицей. Такое было у него самого и у его младшего брата.
– И всегда знала, Лешенька, – продолжила великая княгиня. – Ты оказался рядом в самые тяжелые для меня дни, и ни разу я не услышала слова худого.
– Но отчего же весь дворец гудит, что ты Салтыкову мила? Что он влил новую кровь в голштинские и цербстские вены?
– Потому что так хочется императрице, друг мой. Она, добрая душа, узнав, каков на самом деле ее племянничек, решила за меня решить мою судьбу. И подослала Сергея Василича.
Доктор покачал головой – ему было больно. И больно в первую голову оттого, что Екатерина все столь хорошо понимает. Ведь и его-то тоже попросили быть поближе к великой княгине люди императрицы. «Елизавета Петровна ничего не пускает на самотек…»
– Вот только Сережа-то при всем его обаянии, всей веселости, душевной красоте – человечек мелкий, пустоватый. Не достает ему чего-то очень важного, чтобы я назвала его мужчиной с большой буквы.
– А я?
– А ты, друг мой, в некоторых вещах куда более знаешь, куда более чувствуешь. Тебе я могу довериться – поверь, одному из весьма немногих.
– Но они же все считают Салтыкова отцом наследника! – В голосе Кирсанова звучали отчаяние и обида.
– Да и пусть считают, Алеша. Пусть императрица уверена, что она смогла угадать мои вкусы, пусть Салтыков уверен, что теперь-то я никуда от него не денусь. Пусть великий князь уверен, что теперь-то я ему не буду докучать. Наконец я смогу быть с тем, с кем хочу, а не с тем, с кем обязана!
«Но и ты, мой друг, не радуйся преждевременно… Надолго ли я захочу остаться с тобой – вот что ныне должно более всего беспокоить!»
«Бедная моя Софьюшка, ты, к счастью, не знаешь, что императрица не просто уверена, что угадала твой вкус, она подготовилась к тому, что может и не угодить тебе, с первого-то раза!..»
Екатерина поудобнее устроилась на подушках – все тело болело, словно она не один час таскала по дворцовому саду тяжелые камни.
– Еще попить?
Великая княгиня кивнула. Что-то беспокоило ее в поведении Алексея. Она чувствовала, что и этот человек сейчас выискивает для себя выгоду в новом положении. Быть может, оттого, что ревнует к возможным преимуществам, которые, как ему кажется, обретет Салтыков? Или жалеет, что не ему достанется непростая слава отца наследника престола?
– Но с кем же ты хочешь быть, матушка княгиня?
– Сейчас, друг мой, только с самыми близкими мне людьми.
Екатерина, конечно, чувствовала, что Алексей спрашивает совсем о другом. Но серьезные разговоры об эту пору заводить было не к месту и не ко времени. Да и велика ли честь – воспользоваться женской слабостью для выпрашивания каких бы то ни было привилегий?
– Это отрадно, душа моя Катюша… – вполголоса проговорил доктор. – А верно ли сказывают, что Салтыков отставлен от двора?
– Верно и неверно. Ему поручено дело важнейшее – с депешами императрица отослала Сергея Васильевича к шведскому двору. Должно быть, он уже достиг столицы. А если и не достиг, то со дня на день передаст верительные грамоты королю.
– Так вот отчего я не вижу графа уже месяц при малом дворе!
– Так он, поди, уже больше двух месяцев как покинул столицу.
«И это просто прекрасно – его мечтания о том, чтобы стать супругом царицы, были слишком утомительны…»
– Помоги мне, Алеша!
– Тебе нельзя вставать, матушка!
– Я и не собираюсь, просто спина затекла, лягу чуть повыше, и все.
– Больше двух месяцев… Но, должно быть, гонец-то отправлен к нему, дабы сообщить о рождении сына?
– О нет. – Улыбка Екатерины стала жестокой. – Гонец отправлен, чтобы сообщить Европе о рождении наследника престола. Да и разве может быть иначе?
– Однако он примчится, как только сможет!
– Нет, он не посмеет. Наказы, данные ему, удержат его вдалеке от России ровно столько, сколько будет потребно!
– Это жестоко, Екатерина.
– Это политика, Алеша…
– Самая жестокая из всех жестокостей…
– Ты прав, друг мой! И здесь, в стенах дворца, навсегда умолкают любые чувства, кроме одного: нужно для страны!
Екатерина произнесла это и поняла, что говорит от чистого сердца. Да, Алексей ей не противен, отнюдь. В его объятиях она пережила лучшие мгновения своей жизни, благодаря ему стала матерью. Но сейчас, она чувствовала это, все в прошлом. Теперь она свободна! И ее свобода не в том, что она может избирать себе аманта, сообразуясь со своим собственным вкусом, а не с соображениями династического толка, а в том, что она может планировать саму свою жизнь, сообразуясь с собственными понятиями о необходимости и справедливости.
Физически она была невероятно слаба – как новорожденный котенок. Однако духом – Екатерина чувствовала это – удивительно, сказочно сильна. О, сейчас она могла планировать все! И понимала, что сможет добиться осуществления любого из своих планов.
Но тут великая княгиня с удивлением прислушалась сама к себе. В этих планах было все: университеты и школы, победоносные сражения и долгие годы мира. Но не было лишь мужчины, который может встать рядом с ней, дабы вместе они создали неделимое целое.
Екатерина усмехнулась: мало найдется мужчин, столь же сильных духом, как женщина. А потому обретение такого даже самой царицей – дело ох какое непростое. И быть может, пройдет не один год, прежде чем такой мужчина появится.
Конечно, это не ее несчастный муж – взрослое дитя, который до сих пор не может вдоволь наиграться в свои игрушки. Не Салтыков, навсегда отставленный от двора и прекрасно понимающий, что возврата ему нет, быть может, ошибочно вздумавший, что виной тому тот разговор об исчезновении Петра Федоровича. Не ее добрый доктор Кирсанов, с нежной душой, с отнюдь не бойцовским характером. Нет, не видала она еще мужчину столь же сильного, как она сама, столь же уверенного, как она сама, строящего столь же обширные планы, кои строит она.
И только тут Екатерина поняла, что готова быть императрицей, готова править страной, отдавая ей всю себя. Править в одиночку – ибо на это есть и силы, и желание. Что такое правление, подобное правлению императрицы Елизаветы, сулит множество отрадных и спокойных лет. Пусть оно будет не лишено ошибок, однако сии ошибки будут не чета тем, какие сможет совершить оказавшийся императором «голштинский дурачок».
