Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
— Ты знаешь, быть может, во мне говорит личная неприязнь к Люсиль, но мне кажется, что именно она стянула перстень у ажанов! Стянула, а потом спустила его в унитаз! Просто из злости.
Удивительно, но факт: Лулу почти слово в слово повторила мою версию кражи! На этом вопросы следствия завершились – мы еще посидели, улыбаясь друг другу с ноткой грусти, и разошлись.
Поднявшись в свою спальню, я подошел к окну. Бархатная тьма ночи, блестящие от дождя деревья и серебряный серп луны в бездне неба… Я смотрел на эту вечную картину, видел свое смутное отражение в стекле, которое внезапно перекрыло лицо Мари — бледное, с грустными светлыми глазами, с легкой…
«Прости меня, Мари, — прошептал я еле слышно. — Наверное, я мог бы тебя спасти, если бы вовремя прислушался, если бы…»
«Если бы любил!» — эти слова вдруг словно прозвучали «за кадром», перебив мой нестройный ход мыслей, и я в одно мгновенье понял, что в том и есть правда: я был очарован Мари — реально красивой девушкой, — но я ее не любил. Любовался, восхищался, желал — но не любил. Любовь дала бы мне силы, мудрость, интуицию, чтобы спасти любимую. Но — на нет и суда и нет.
С этой печальной мыслью я и уснул.
Глава 45. Бумажная рутина
Вся последующая неделя превратилась в некий «бумажный» кошмар: с самого утра я выезжал в управление, чтобы оформить свои показания в письменном виде, подписывал море всевозможных протоколов и прочих бумаг, не считая добровольного прочтения протоколов допросов мадам Бишу, которые мне давал прочесть — чисто по дружбе! — славный комиссар Риво.
В перерывах между всей этой рутиной бытия мы с комиссаром спускались в кафе, расположенное по соседству с управлением, и там неторопливо обедали, болтая о чем угодно, только не об этом деле, от которого к тому времени оба успели изрядно утомиться.
Как правило, говорил больше комиссар — до его долгожданной пенсии оставалось чуть больше года, он мечтал о домике в деревне, куда они уедут с мадам Риво и где будут наслаждаться покоем. Сам он собирался рыбачить и разводить кроликов, а мадам Риво, по словам супруга, мечтала выращивать овощи на собственном огородике и на зиму заполнять погреб собственными закрутками и консервами.
Отобедав и испив по чашечке ароматного кофе, мы возвращались в управление, и бесконечная бумажная волокита продолжалась: протоколы, показания, подписи… К концу всего я уже готов был бежать в Москву, в свой домик с петушком на флюгере, закрыв глаза даже на возможное присутствие грозной Веры Буниной в качестве неприятной «нагрузки».
Но, как известно, все когда-нибудь завершается: 20 октября все материалы этого «собачьего» дела были переданы в судебные органы.
— Будем надеяться, мадам Бишу собственной свободой заплатит если не за смерти Мари и Нико, которые она полностью свалила на своего любовника Мориса Буасье, то уж за похищение коллекции, за убийство оного любовника, а также за покушение на убийство, — в последний наш совместный обед подвел итоги комиссар. — Думаю, свою жизнь мадам завершит в тюремных стенах. И мне ее ничуточки не жаль!
Что ж, я тоже не испытывал сочувствия к мадам. Если признаться честно, в те дни мне было жаль лишь самого себя: меня в очередной раз «кинули»! Позвонив чисто наудачу своей «пожизненной» возлюбленной Соне Дижон, находившейся в благословенной Швейцарии, я лишь увеличил свою перманентную депрессию: как оказалось, синеокая красавица на презентации персональной выставки в Монтрё влюбилась в скрипача из местного оркестра, так что скрипку моего сердца совершенно не слышала.
Что делать! Я пожинал плоды собственной глупости: когда-то, в год нашей встречи с Соней, я сам как-то предложил не хранить верность друг другу, а гулять от души все годы юности. Конечно, при этом я имел в первую очередь себя самого, полагая, что быть верной — святой удел всех женщин, но… Но я ошибся — с тех самых пор Соня не устает изменять мне с каждым интересным, на ее взгляд, мужчиной, а я лишь плачу и рыдаю.
Известно, что рыдать лучше всего в удобную жилетку. К счастью, таковая в славном городе Париже у меня имелась: Рафик! Так что сразу после неприятного звонка я отправился к нему, чтобы поужинать, а заодно и излить приятелю всю муку своей истерзанной души.
Я с удовольствием поужинал, а когда принесли кофе с кардамоном, за мой столик по доброй традиции присел Рафик, которому я и рассказал последние новости об измене Сони Дижон — кому-кому, а Рафику нет нужды рассказывать всю нашу долгую love story: он хорошо знал нас обоих.
— Знаешь, какая мысль пришла мне в голову вчера?
Эта неожиданная фраза приятеля была его первой реакцией на мой душещипательный рассказ о Сониной измене в Монтрё.
— И какая же мысль пришла тебе в голову вчера?
Рафик улыбался, непринужденно ковыряясь в своих белоснежных зубках деревянной зубочисткой.
— Вчера, вот так же после ужина, я вдруг подумал, что все мы, сколько бы нам ни было лет, до самого конца остаемся детьми. Ты, кстати, помнишь себя в детстве?
Если честно, собственное детство и воспоминания о нем в данный конкретный момент волновали меня меньше всего, и я лишь неопределенно пожал плечами.
— Более-менее. А что?
Рафик смотрел на меня черными блестящими глазами.
— А я вот прекрасно помню. В детстве все мы зависим от взрослых. Чтобы уйти от этого контроля, мы играем. В наших детских играх мы независимы и могущественны, покупаем автомобили и дома, путешествуем и уплетаем мороженое — словом, делаем все, что нам хочется, ни у кого не спрашивая на то разрешения. И эта привычка играть сохраняется у каждого из нас на всю жизнь. Мы, став лысыми дедками, продолжаем играть, сами придумывая правила для своих игр. Вот, к примеру, твоя история с Соней…
Это уже было интересно! Я мгновенно ожил, вдумчиво кивнул, ожидая продолжения.
— Когда-то ты сам предложил ей свои правила игры — ведь вы тогда и были настоящими детьми. Почему бы не поиграть в любовь? Но ты совершил ошибку: ты думал, что Соня откажется от твоей игры, позволив играть тебе одному, а сама будет ждать, когда ты вернешься к ней. А она неожиданно согласилась, более того — первой начала игру и сразу повела в счете! Это тебя потрясло…
— Друг Рафик, это меня почти убило! — трагически перебил я речь доморощенного философа.
Он с улыбкой покачал перед самым моим носом тонким смуглым пальцем.
— Э, нет! Ведь ты не ушел в монастырь или с головой в работу! Ты тоже ей изменял, притом не забывая, что Соня — вторая половинка. А что было бы, если бы Соня покорно тебя ждала?
В ответ я приподнял плечи.
— Нагулявшись, я бы на ней женился. А что еще я могу сделать? Я и сейчас женился бы на ней, будь она…
Меня прервал негромкий, но веселый смех Рафика: он смеялся, покачивая головой и хлопая ладонью по столу, так что в конце концов не удержался и я, коротко хохотнув и выжидательно уставившись на шутника.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
