Книга Неусыпное око - Джеймс Алан Гарднер

(Тик велел мне отвлечь остальных, пока он разговаривает с сервоуборщиком. На что я только не готова пойти ради «Ока». И, по словам Тика, чертова машина не могла выдавить из себя ничего, кроме: «Грязные ботинки. Грязные ботинки. Грязные ботинки».)

Блик и Феллбурни отправились на новый обход — опрашивать персонал и искать гостей, говоривших с Майей в последний раз, когда она была здесь. Четикамп приказал половине взвода отправляться назад в глиссер на осмотр местности: проверить известные шахты, не разбила ли Майя рядом лагерь. Сначала он думал, что достаточно будет провести инфракрасное сканирование с воздуха, но я сказала, что им стоит лично заглянуть в каждый шахтный туннель.

— Если бы я разбивала лагерь в это время года, я бы велела своей палатке расположиться немного в глубине шахты. Лучше быть подальше от ветра, если вдруг нагрянет снежная буря.

— Если этим шахтам три тысячи лет, — сказал Четикамп, — не слишком ли рискованно забираться внутрь? Они, должно быть, вот-вот обвалятся.

— Детьми мы все время забирались в шахты, — ответила я. — Слишком глубоко никогда не заходили, но верхние туннели до сих пор держатся практически без единой трещинки. Кто бы их ни выкопал, он заботился о постоянстве больше, чем мы, хомо сапы; к тому же плюс в том, что Каспий не сейсмоопасная зона. — Я указала на точку на карте Четикампа. — Это единственная опасная шахта, и власти перекрыли ее много лет назад.

— Что особенного в этой шахте? — спросил капитан.

— Там были взрывы. В ней стало опасно.

Ушные веки Тика заинтересованно распахнулись.

— Взрывы? Что за взрывы?

— М-м-м… газ.

— Расскажи нам поподробнее, дорогая Фэй. — Тик изобразил на лице любезно-заинтересованное выражение, говорившее о том, что он готов ждать вечно.

Я понимала, что он не отвяжется, пока не услышит рассказ целиком.

— Хорошо, — проворчала я, — мы использовали эту шахту для захоронения трупов, доволен? Во время чумы. Почвы здесь всего ничего — несколько сантиметров слякоти поверх твердого скального щита — хоронить негде, к тому же мы думали, что, когда чума закончится, нам будет нужно вернуть тела наследникам. — Я опустила глаза, избегая всеобщих пристальных взоров. — Мы паковали мертвецов в специальные мешки, но все равно была утечка. Утечка газа. И периодически происходили взрывы.

— И тела там завалило? — в ужасе спросил Тик.

Ничто так не доводит улума до нервной дрожи, как мысль о перспективе быть погребенным под тоннами камней. Даже если ты уже мертв.

— Туннель не обвалился, — сказала я ему, — но «Рустико-Никель» запретила людям спускаться туда для исследования повреждений. Так как земля эта принадлежит компании, их привлекли бы к ответственности за чужие увечья. После чумы комиссия решила, что людям опасно заниматься извлечением тел, так что некая благотворительная организация под названием «Достойный мемориал» заплатила за отправку туда…

Я умолкла. Тот день, когда тела извлекали из шахты. Прошел уже почти год после окончания эпидемии, дул холодный порывистый ветер, и улумы удерживались на земле, только вцепившись в деревья ближайшей рощи, обнимая стволы так, будто они, стесняясь, пытались скрыться от посторонних глаз.

Я была там единственным хомо сапом — пришла посмотреть большей частью из-за того, что все остальные держались от того места подальше. Люди в Саллисвит-Ривере не хотели, чтобы им напоминали о трупах или о том, как мы хихикали, поджигая пары разложения. Кто мог вынести вид того, во что превратились тела? Почерневшие от взрывов. Изъеденные насекомыми. Надтреснутые и иссушенные морозом той зимы.

Жуть. Я не могла остаться в стороне.

Я собиралась рассказать соседям все в подробностях. Пусть их желудок не удержит завтрака. А может, я пыталась довести себя до тошноты, точно так же, как я вызывала у себя омерзение всеми своими поступками в те времена.

Не стоит и говорить, что я хотела посмотреть, как это выглядит — быть мертвым. Увидеть не смерть в своей постели — такого в «цирке» мы насмотрелись вдосталь, — а смерть, бряцающую костями без кожи, мумиями, лежащую на земле, взаправдашнюю и действительно окончательную.

Как выглядел бы папа в своей могиле.

Пока улумы держались за свои деревья, я стояла прямо посреди поляны у входа в старую шахту. Ждала, когда увижу трупы. Увижу правду.

Улумы позади меня стали перешептываться — они услышали приближение чьих-то шагов за десять секунд до меня. Цок, цок, цок — взбирались шаги по каменному полу шахты.

Затем из мрака туннеля выступила фигура, державшая на руках мешок с телом, словно баюкая ребенка. Целлофан мешка оплавился насквозь в нескольких местах; через дыры виднелась обгоревшая кожа улума цвета жженого сахара.

Обладатель страшной ноши подошел прямо ко мне и положил мешок с телом к моим ногам, будто подношение. Не знаю почему — какой-то глюк в его программе. Раз уж людям в шахте было небезопасно, тела вытаскивались на поверхность роботами: похожие на людей андроиды, одетые в траур. Организация, оплатившая извлечение тел, назвала это знаком уважения к умершим, лучше использовать роботов, похожих на скорбящих людей, чем автопогрузчики, тележки для руды, сталь на колесах. (Было бы еще более уважительным привлечь роботов, выглядящих как улумы, но готовые модели, подобные хомо сапам, были дешевле.)

Два десятка андроидов работали над эксгумацией тел в тот давно минувший день. Теперь мне было не отвязаться от мысли: что сталось с этими роботами после того, как они закончили работу?